Бремя удачи - стр. 64
Гюнтер еще раз погладил ствол, чуть качнув его и уточнив общее направление. Достал часы и проверил, не дало ли сбой врожденное чувство времени. Если верить рассказам и книгам, газетам и лекциям психологов университета, люди переживают и даже всерьез треплют себе нервы, перед тем как выстрелить. Словно это допустимо и оправданно. Он выбрал место, он все проверил и не оставил ни единой зацепки для случайностей и сбоев. Следовательно, беспокоиться не о чем. Можно сидеть и ждать, а заодно любоваться видом на старый фасад, только-только проявляющийся в полной своей красоте, когда послеполуденное солнце прекращает отвесно жарить крышу и вдохновенно, штрих за штрихом, рисует белым золотом света на сумеречном листке сплошной тени, впитавшейся в фон за утро. Теперь пришел черед фасада поздней постройки – восточного – кануть в черноту. Словно время обратилось вспять, люди одумались и решились-таки взглянуть правде в глаза, вернувшись к истокам, к первым дням университета. Осмелились увидеть без лжи и фальши истину, столь явно и подробно нанесенную узором на портик древнего западного фасада.
Но, увы, равнодушная женщина с лошадиным лицом уже уводила группу, будто намеренно пряча от глаз посетителей суть, замаскированную пеленой ложных домыслов и слов. Никто не разобрал шепота прошлого, не замер в немом восторге, задыхаясь и проживая заново легенду о птице, охотнике, волках и загонщике…
А ведь послеполуденный час предназначен трудами архитекторов для того, чтобы истину никогда не забыли и не заменили ложью более поздних россказней. Но люди умеют не видеть очевидного, и в этом – парадокс! – нет ни капли магии, только леность и нежелание думать, анализировать, выбирать, решать. Но он-то знает и потому видит настоящий портик. Понимает то, что желали сказать мастера семь веков назад, когда университет возник на месте скромной общины учеников высшего мага Дорфа, почившего в крайне преклонных летах. Сам он не сразу заметен в сложном узоре портика: фигура пожилого мага размещена на заднем плане.
Первыми из тени крыши всякий день выныривают волчьи носы, впитывающие запах и азарт погони.
Солнце смещается, и морды оскаливаются клыками, лучи прорисовывают когти напружиненных лап. Шесть зверей рвутся в мир, они знаменуют шесть ликов зла. Можно перечислить и больше, но архитектор не пожелал допустить, чтобы зло получило право использовать в счете «семерку» – счастливую, удачную, принадлежащую к исконной магии чисел.
Голод, Мор, Жадность, Зависть, Страх, Подлость – таковы древние имена волков. Голод – самый тощий и клыкастый, у Мора бешеные глаза и пена каплет с языка, Жадность тянет когти к добыче, Зависть фальшиво улыбается, Страх дыбит загривок, Подлость крадется, низко припадая на брюхо и пряча клыки.