Бред какой-то! - стр. 7
Обычно во время этих прогулок Дилан ничего особенного не делает. Идет себе, глядит вокруг и поет что-то под нос. Иногда ныряет в море. В таком месте, где его никто не видит. Впрочем, ныряет – это сильно сказано. Он бросается плашмя на волну, когда она разбивается, и потом его вместе с пеной несет к берегу. Затем он снова заходит в море, и все повторяется. И так раз двадцать. Или тридцать. Потом сидит на полотенце, пока не высохнет, и шагает дальше. Глядя по сторонам и напевая. Вот и все. Однажды я слышала, как он что-то кричал морю. Слов не было понятно – только его голос. Стоял, подняв к небу сжатые кулаки. Бред какой-то. Может быть, у него было горько на душе.
Сегодня все пошло по-другому. Сначала собака, потом художник, и под конец эта сукина дочь в бункере. С двумя братьями. Как будто мир проведал, что я пишу книгу, и решил подсыпать событий. Дилан снял кроссовки, подвернул брюки и пошлепал по мелководью. Вдруг из-за дюны выскочила большая собака – и рванула к нему. Сзади. Дилан ее не видел. Стоило ему услышать, как ее лапищи шлепают по песку, и обернуться, как собака выхватила кроссовки у него из руки. Наверное, я должна была крикнуть Дилану – предупредить. Но кто же кричит тому, за кем крадется. Собака чесанула обратно в дюны. С кроссовками в пасти. Дилан от неожиданности ушел в песок по колено. Выдумка. Он сначала растерялся, а потом знаете что? Заорал:
– Псина, эй ты, псина!
Правда.
– Эй ты, псина!
А потом двинулся к дюнам. Пригнулся к земле низко-низко и почти уткнулся носом в песок. Он шел по следу! Очень трогательно. Я прямо млела от любви к нему. Сердце так и таяло от нежности, пока в поле моего зрения снова не оказалась собака: она спускалась с другой стороны дюны. Съехала по песку в лощинку между двумя горбами и принялась взбираться на следующую вершину. Эта вторая дюна была вся из белого песка, ни травинки на ней не росло. Только куст терновника на самой макушке. Или шиповника. Фиг разберешь. Я знаю названия всех растений и животных, но понятия не имею, как они выглядят.
Собака поставила кроссовки перед кустом и гавкнула высоким голосом. Три раза. Аа-ав! Аа-ав! Аа-ав-в-в! Похоже на птицу. Куст немедленно открылся. По-другому и не скажешь, потому что он оказался дверцей. И эта самая дверца открылась. Я прижалась к земле. Из-под куста высунулась голова какой-то девчонки. Она заговорила с собакой шепотом, но до меня долетало каждое слово. Чем нож острее, тем лучше режет – типа такого эффекта. Думаю, девчонку было слышно даже на материке.
Она шептала:
– Молодец, Брат Монах, отличная добыча.