Бразилия - стр. 22

Назревала драка. Эвклид, который на пляже казался таким милым скуластым молокососом, теперь требовал от брата, чтобы они обратили в прибыль свою в некотором роде власть над этой бледнолицей богатой девушкой. Тристан подобрал обе спортивные сумки, взяв их под левую руку, и оставил правую свободной. Его рука покоилась на поясе шорт рядом с тем местом, где, как уже знала Изабель, таилось лезвие бритвы.

– Она моя, – говорил Тристан. – Я обещал, что ей никто не причинит вреда. Ты слышал мои слова.

– Слышал, но сам-то я ничего не обещал. Я только стоял и смотрел, как ты из гордыни своей совершаешь грех. К счастью, она оказалась такой же глупой, как и ты. Одна записка ее отцу – и мы получим миллионы, десятки миллионов.

– Когда мы встретимся с ее отцом, я предстану перед ним как благородный человек перед благородным человеком, а не как вор перед своей жертвой и не как нищий перед принцем.

– Ты всегда слишком много мечтал, Тристан, верил в добрых духов и в сказки. Ты считаешь свою жизнь повестью, которую расскажут в мире ином. Ты думаешь, будто над нами восседают ангелы-писцы и все записывают, макая перья в жидкое золото. На самом же деле нет ничего, кроме грязи, голода и смерти в конце. Поделись со своей семьей хотя бы содержимым ее сумок.

– В них нет ничего, кроме одежды моей женщины. Теперь моя семья – Изабель. Мать называет нас паршивцами и убила бы и тебя, и меня в своей утробе, если бы знала как. А ты? Я называл тебя братом, мы вместе совершали преступления, а теперь, когда я обрел сокровище, ты хочешь ограбить меня.

– Я только хочу, чтобы ты поделился со своей семьей, глупая ты задница. Сделай свою мать богатой, чтобы ей не приходилось спать с кем попало.

– Богатство ей не поможет, крысиное ты дерьмо, косоглазый хрен вонючий. Наша мать – шлюха, ей ведом только блуд, и в блуде ее счастье. – Почуяв, что Эвклид разозлился и готов напасть на него, Тристан искоса бросил взгляд на мать, чтобы посмотреть, не обиделась ли она.

– Убей его, – сказала та, ни к кому не обращаясь, своим текучим, отрешенным, всепроникающим голосом. – Убейте друг друга и сотрите с лица земли внебрачные ошибки бедной негритянки.

– Кто мы такие? – спросил мужчина, лежавший рядом с ней. Он проснулся и теперь смотрел в потолок, пытаясь справиться со страшной головной болью. Наверное, он хотел спросить о чем-то другом.

– Чую в доме чужака, – объявила бабуля на старомодном португальском языке колониальной Баии с его напыщенной учтивостью и варваризмами.

– Шесть лепешек на семь человек, – объявила девушка у очага.