Братья - стр. 17
Локи неожиданно подумал, что соскучился по дочери. Девочке пора искать себе мужа. Ине обязательно среди великанов. Привел же Ньёрд в свои палаты рослую красавицу из Йотуннхейма. Почему бы и Хель не сыскать себе мужа среди асов. Подумав так, Локи сладко потянулся и наконец уснул.
В Рябиновом Логе все готовились к празднику Солнцеворота. Мужики таскали из лесу хворост для большого костра, который должен будет гореть полночи. Женщины напекли расписных пряников, да столько, что, сложи их все на блюдо, да поставь на стол, сидящего напротив за горой не видать будет! Потом, когда все – от столетнего деда до недавно родившегося младенца, попарились в бане, во всем селении погасили старый огонь. Не обидели его, верно кормившего и согревавшего целый год, не затоптали, залили – кто ключевой водицей, а кто и ароматным квасом. Пусть Огонь Сварожич, насмотревшийся за год на всякое- лепое и не очень – не обижается. Нарядившись в подслеповатых зимних сумерках в лучшие одежды, люди потихоньку стали собираться на поляне. Здесь уже все было готово к возжиганию нового, молодого огня.
Уже в темноте, когда старый огонь был погашен, а новый еще не родился, из леса , темной стеной окружавшего селение, вышла горбунья. Она тряслась от холода, ее понева колом стояла от налипшего снега. Голову и уродливо выгнутую спину горбуньи покрывала лохматая медвежья шкура, запорошенная снегом. Ее лохмотья скрывали лицо, лишь несколько седых прядей выбивалось из-под темного меха. Женщина опиралась о посох – корявую ветку сосны, и казалось, без этой опоры не устоит на ногах.
Сперва ее никто не заметил – все смотрели только туда, где под умелыми руками старейшины уже начинала тлеть припасенная береста. Новый огонь должен был вот-вот народиться. Вот вспыхнула сухая хвоя, насыпанная под бересту, занялись березовые поленья, толпа, собравшаяся на поляне, дружно ахнула. И тогда кто-то расслышал тихий вздох горбуньи.
Конечно, все знают, что в эту ночь, самую долгую в году, нечисть порой подкрадывается тихонько к человеческому жилищу. Но никто не помнил, чтобы мавка или лешачиха не боялась людей и чистого пламени.
Все, кто стоял рядом с горбуньей, отступили на несколько шагов. Она же, казалось, ничего не замечала, кроме огня, уже ревевшего над кучей сухого хвороста. Подойдя почти вплотную к огню, горбунья блаженно опустилась на колени, и протянула руки к огню.
Только теперь все словно пришли в себя. Первым к незнакомке подошел старейшина Первак. Статный русобородый середович, он лишь недавно перенял власть у своего отца. Старейшину любили – он никогда не стоял в стороне, пока другие работали, и даже на праздник одет был не наряднее прочих. Как и положено вождю, Первак сам заговорил с горбуньей.