Братство рыжих - стр. 16

Он так и не понял, закричал на самом деле или только во сне. Солнце ещё не встало, в окне виднелось серое небо. Подушка сбилась в жаркий комок, одеяло сползло в ноги, и весь Петька был холодный и влажный. Он прислушался: кажется, никого он своим криком не разбудил, даже Муха на матрасике под письменным столом не шевелится, тихонько сопит носом. Уфф!..

Хорошо, что сегодня воскресенье и в школу не надо. Заснул он поздно и, кажется, больше не сможет вернуться в «объятия Морфея», как любила говорить бабушка. Когда Петька был маленький, он думал, что Морфей – это плюшевый медведь, который обычно лежал в его кровати, у самой стенки. Медведь был немножко подушкой, немножко грелкой, но в первую очередь – другом, а лапы у него торчали вверх, так что обниматься с ним было удобно. Потом Петька подрос, кровать стала маловата для двоих, и игрушку переселили на тумбочку. И когда бабушка в очередной раз отправила его в «объятия Морфея», наконец-то выяснилось, что это вовсе не имя медведя.

Отсмеявшись, бабушка объяснила, что Морфей – бог сновидений из древнегреческих мифов. Когда-то люди считали, что он может принимать любую форму и являться людям во сне. Петька подумал, что, наверное, Морфей был гениальным актёром, раз мог абсолютно точно подражать голосу того человека, которого изображал. Древние греки, конечно, давно вымерли, как мамонты и динозавры, но кое-что от них осталось: статуи, вазы, развалины храмов и крылатые выражения с упоминанием богов и героев.

А медведь по-прежнему жил в Петькиной комнате, и бабушка по-прежнему иногда отправляла внука в его объятия, но теперь Петька чаще называл игрушку не Морфеем, а Морфеусом.

Фантастический боевик о борьбе людей с разумными машинами очень любила мама. Петьке «Матрица» тоже показалась ничего, особенно первая часть, и он сразу обратил внимание, что его игрушечный зверь похож на одного из героев фильма цветом, тяжёлой нижней челюстью и серьёзным выражением лица. То есть морды. Или всё-таки лица?

Петька потянулся за медведем, затащил его к себе под одеяло и обнял. Если бы Морфеус был тем самым, из «Матрицы», он бы сейчас наверняка предложил Петьке из двух таблеток – красной и синей – выбрать одну и объяснил бы, чем этот выбор ему грозит. Жаль, что он всего лишь плюшевая игрушка.

Мама с бабушкой тоже помогать не собираются. Всё на него свалили: как Петька захочет, так всё и будет. Но ему, если честно, не так уж часто приходилось принимать серьёзные решения. Взрослые с детьми вообще не очень церемонятся. Иди туда, принеси то, учись хорошо, слушайся учителей и родителей… Уж на что у Петьки дома хорошие отношения, и то не разгуляешься. Можно выбрать, что съесть на завтрак или ужин, но не каждый раз: обычно что в тарелку положили, то и лопай. Какую стрижку Петьке носить, и то мама говорит. А тут – давай, сын, решай! Как-то это неправильно: с бухты-барахты такую ответственность на человека взваливать. Петька вздохнул и немного отодвинулся от медведя: от него шёл жар, как от батареи.