Братство бумажного самолётика - стр. 65
Больше всего в этот момент Ами боялся, что в клетке, на полу, будут лежать останки узников, но никаких останков, разумеется, не было, да быть не могло. Зато на стенах имелось кое-что другое. И от этого другого у Ами вскоре мороз пробежал по коже.
– Видишь, они писали. Прощались, – глухо произнес Сей.
– Чем писали? – не понял Ами.
– Кровью, чем еще они могли писать? – Сей вздохнул. – Пойдем, почитаем.
«Мы не сдаемся. Клавдия». «Нас не победить! Прощайте! Борислав». «Я жила не зря, долой узурпаторов! Ирика». «Vive la resistance! Loteur». «Nie możesz odebrać swojej wolności! Wojtek» «Stop injustice! John». Надписей были сотни, какие-то выше, какие-то ниже, одни сохранились хорошо, другие осыпались почти полностью, третьи оказались смазанными. Случайно глянув под ноги, Ами испуганно вздрогнул – потому что едва не наступил на кровавый отпечаток ступни. Маленький, почти что детского размера. Девушка? Вот тут, в этой уродливой клетке, сидела босая девушка, и это след её ножки…
– Ну как тебе? – спросил Сей, словно ужасная эта клетка была его личной заслугой. – Нормально, да?
– Ужасно, – сдавленно произнес Ами. – Тут… убивали людей… и правда… А языки? Тут и старо-русский, и старо-французский, и старо-польский…
– Ага. А еще есть китайский, японский, английский, сербский, немецкий, хинди, и еще черти сколько языков, я не считал, – покивал Сей. – Думаю, сюда люди попадали не только после боя, который был в зале. Капсул нет ни единой, это ты сам видел. А сколько их обычно бывает в таких местах, знаешь?
Амрит покачал головой.
– По полторы тысячи в кассете, они же по сотне в зал подаются, – пояснил Сей. – Соображаешь, что к чему? Это место казни.
Ами всё еще не понимал до конца, он сейчас всё никак не мог справиться с нахлынувшими на него чувствами, которые до этого момента он вообще никогда не испытывал. Что я чувствую, в отчаянии думал он, что происходит со мной? Смятение? Это, видимо, смятение? Ужас? Непонимание? Да что же это такое?..
Сей подошел к стене, и медленно, даже как-то ласково провел пальцем по одной из надписей.
– Vivela resistance, – прочел он. – Да здравствует сопротивление. Знаешь, откуда взялся этот лозунг? Это ведь лозунг, Ами. Лозунг французского сопротивления, которое существовало во время одной из великих войн больше четырехсот лет назад. Сейчас и его, и ту войну мало кто помнит. Да и сопротивляться мы разучились… сто пятьдесят лет назад и разучились. Или – нас отучили, – он вздохнул. – Но до чего же красивые слова, правда? Как музыка.
Ами стоял, неподвижно глядя на него, и ожидая продолжения.