Братишка, оставь покурить! - стр. 4
Вселенской бесконечности всегда было не до наших крошечных проблем, ради разрешения которых двуногие существа, именующие себя людьми, тысячелетиями беспощадно уничтожают друг друга.
Нам должно быть стыдно перед Мирозданьем.
А ведь не стыдно…
Нам оставалось миновать только передовой положай, где сегодня службу несли наши казаки. Тут, как правило, существует разделение, так сказать, «секторов ответственности»: имеются положай, где службу несут только русские добровольцы, а есть – где только сербы. Да и график дежурств у нас разный. Мы меняем друг друга каждые двое суток. А у сербов в график втискиваются еще двое суток, которые военнослужащий проводит дома. «Не война, а курорт», – ворчат наши.
Сегодня наш путь проходил через положай, где находятся наши. Очередь дежурить выпала казакам. У нас с Радомиром уже давно сложилось: чей положай проходим, преодолевая линию «фронта», тот из нас и отвечает на окрик дозорного. В том смысле, чей по принадлежности – русский или сербский.
Слово «фронт» я сознательно беру в кавычки. Потому что фронта как такового, в том виде, как мы привыкли видеть в кино «про войну», тут не существует. Имеется не слишком густая цепочка опорных пунктов с обеих сторон – и все. А между ними можно нарваться только на дозор или, чего можно больше ожидать, на засаду или минное поле.
– Стой! – донеслось из темноты. – Пароль шесть.
– Два, – отозвался я.
Эту систему в нашем отряде ввел я, потому что она, именно такая система, на мой взгляд, гораздо надежнее традиционной. Суть ее вот в чем. На ночь назначается какая-то цифра, как сегодня, например, восемь. Часовой окликает приближающегося и называет какую-нибудь, наобум, цифру, а окликаемый должен тут же среагировать и назвать другую, чтобы они в сумме давали назначенную, которая менялась каждый вечер. Сербы действовали по старинке, выбирая для паролей и отзывов названия городов.
– Кто идет? – уже иначе, расслабленно спросил голос из тени, отбрасываемой сложенным из камня бруствером.
– Беспросветный.
Дозорный витиевато, хотя и негромко, выругался. В чуткой ночной тиши я это услышал, однако вслух на ругательство не отреагировал. Понял, в чем дело – у казака, наверное, кончилось курево и он сейчас «стрельнул» бы сигаретку, да разве ж она может быть у некурящего?
– Куда направляетесь, капитан?
Мы уже присели возле положая.
Положай – это позиция. Очень точное славянское слово, между прочим, в пику нашей заимствованной у французов «позиции».
Уж не знаю, хорошо это или плохо, но славянские языки вообще легко впитывают, абсорбируют в себя слова иных народов. Поскреби большинство абсолютно русских слов, и увидишь, что под привычной оболочкой кроется совершенно неведомый нам корень. Огурец, телега, ракета, деньги, богатырь… Да мало ли что еще? Французы, например, неведомому заморскому овощу и то дали свое собственное, хотя и несколько нелепое, название, «золотое яблоко» – помм д’ор. А уж мы его перекрутили в родной «помидор». Да и вообще, какой след мы оставили, скажем, в той же французской лексике? Спутник, самовар, казак… Все? Даже слово «бистро», которое прочно вошло во французский с нашей подачи, когда наши предки с Александром Первым Благословенным взяли Париж, теперь с благоговением внедряем у себя в Москве!..