Брат твой Авель - стр. 4
На остров вела одна тропинка – гать, скрытая водой. И знали о ней всего несколько человек.
В марте батальон НКВД зажал отряд Юхансена в овраге у лесного хутора, и девятнадцать человек остались лежать, скошенные жадным огнем «дегтярей». Юхансен приказал Юлиусу увести свою роту за этот остров. Роту! Слишком торжественное название для семи измученных сыростью людей.
Проводник провел их по гати. Землянка была выкопана давно, еще в сороковом, на острове находился склад оружия. В 1944-м, когда большевики захватили Виру и Тарту, она понадобилась вновь. Три месяца они сидели на болоте. В землянке оказалось несколько ящиков консервов и шоколада, пять мешков мерзлой проросшей картошки и патроны к автоматам, пистолетам, винтовкам.
Юлиуса разбудила тишина. Он еще немного полежал, потом начал одеваться. Все было сырым: носки, свитер, бриджи, сапоги. Из большой комнаты – а их в землянке было три: склад, спальня «роты» и штаб, где спал он, лейтенант Юлиус Сярг, – тянуло сыростью. Значит, наступил рассвет, и печку перестали топить. Юлиус снял со стены широкий офицерский ремень с кобурой, затянул его, накинул кожаную куртку. Он никогда и никуда не ходил без оружия. С того самого дня, как в августе сорок первого поступил кандидатом на офицерскую должность во вспомогательный охранный батальон.
Он был молод, этот командир «второй роты» в «батальоне» капитана Юхансена, – молод, жесток и бесстрашен. Впрочем, что такое бесстрашие, он и сам не знал толком. Просто в двадцать два года никто не верит, что может умереть.
В большой комнате пахло угаром. Видимо, часовой совсем недавно залил печку. Сверху, из открытого люка-двери, несло сыростью и утренним холодом. Юлиус поднялся по ступенькам и вылез из укрытия. Над лесом занимался рассвет. Облака еще низко висели над островерхими елями, но уже не были такими темными, как вчера. Скрытое где-то за ними солнце, пробиваясь к земле, освещало их розоватым светом.
– День должен удаться, лейтенант, – сказал часовой. Он сидел, прислонившись спиной к сосне, постелив на землю пятнистую немецкую накидку. Автомат лежал рядом.
– Почему автомат на земле?
– Я на минутку положил его, командир. Чтобы скрутить папиросу.
Юлиус тяжело поглядел на часового и ничего не сказал. Дисциплина падала. Бессмысленное сидение на болоте разлагало людей. Они начинали забывать, зачем пришли в отряд. Пропадало главное – идейность борьбы. Они превращались в обыкновенных бандитов. В августе 1944-го, когда грохот артиллерии настолько приблизился к Таллину, что казалось, стреляют прямо на улицах, его приемный отец, брат покойной матери, Карл Сярг, занимавший в директории Мяэ должность, соответствующую министерской, приехал утром домой и велел лакею позвать Юлиуса.