Браслеты Скорби - стр. 13
Закричав от боли, Ваксиллиум не успел закинуть в рот и малой толики металла, как Форч выбил из рук мешочек, рассыпав опилки, затем схватил его самого и приподнял над полом.
Юноша выглядел более массивным, чем ему подобало, – наверняка черпал запасы из метапамяти. Более исступленная часть Ваксиллиума пыталась толкнуть наручи террисийца, но ферухимическая метапамять была печально знаменита тем, что с трудом поддавалась алломантии. Силы алломантического толкания Ваксиллиума для этого оказалось недостаточно.
Держа за шею, Форч выставил Ваксиллиума в открытое окно – под дождь, который лил и лил…
– Пожалуйста… Форч… – задыхаясь, выдавил Ваксиллиум.
Террисиец разжал пальцы.
Ваксиллиум упал вместе с дождем…
С высоты третьего этажа, сквозь ветки клена, всколыхнув мокрые листья.
Сталь зажглась внутри его, породив веер голубых лучей, выходящих из груди и указывающих на ближайшие источники металла. Все наверху, ничего внизу. Не от чего оттолкнуться, чтобы спасти жизнь.
Не считая кусочка металла в кармане брюк.
Ваксиллиум в отчаянии оттолкнулся от этого кусочка. Кусочек вырвался из кармана, пролетел вдоль ноги и рассек ступню, прежде чем алломантический толчок под воздействием веса Ваксиллиума заставил его воткнуться в землю.
Перекувырнувшись в воздухе, Ваксиллиум замедлился и приземлился на ноги. Приземление вышло жестким. Вверх по ногам стрельнула боль. Ваксиллиум упал на спину и понял, что живой, хоть и едва в сознании. Его спас алломантический толчок.
Лицо поливали струи дождя. Ваксиллиум лежал и ждал, но Форч не пришел, чтобы докончить начатое. Террисиец захлопнул ставни – наверное, встревожился, что кто-то заметит пламя свечей.
Все тело ныло от боли. Плечи – от первого удара, ноги – от падения, грудная клетка – от металлического бруска… сколько ребер он сломал? С трудом откашлявшись, Ваксиллиум перекатился на живот и, следуя за алломантическим лучом, нашел кусочек металла. Выкопал из грязи и пригляделся.
Пуля, которую оставил констебль. Дождь ее омыл и очистил. Ваксиллиум даже не помнил, как сунул ее в карман.
«В деле вроде этого огонь – всего лишь предвестник чего-то другого…»
Нужно срочно отправляться за помощью. Но мальчик наверху уже истекает кровью. Ножи были наготове.
«Старейшина, надвигается нечто более серьезное. То, о чем вы еще пожалеете».
Ваксиллиум вдруг возненавидел Форча. Здесь, в Поселке, все было совершенным, безмятежным. Красивым. Здесь нет места тьме. И если он, Ваксиллиум, – пятнышко на белом холсте, то Форч – дыра, в которой клубится чистейшая тьма.
Со стоном поднявшись на ноги, Ваксиллиум бросился назад, в старое здание, через черный ход. В тумане боли, спотыкаясь, преодолел два пролета и распахнул дверь в зал собраний. Форч, который стоял с окровавленным ножом в руке над плачущим ребенком, медленно повернул голову так, что Ваксиллиум увидел лишь один его глаз и половину лица.