Браслет с шармами - стр. 23
– Извини, – выдыхаю я, вваливаясь в прихожую. Сбрасываю обувь, передвигаясь по темному коридору, оклеенному узорчатыми обоями. На полу лежит толстый потертый ковер с уродливым красно-желтым орнаментом с завитушками.
Папа выходит из гостиной с мрачным лицом.
– Ты опоздала. Где ты была? Я ушел с работы пораньше, чтобы прийти вовремя.
Внутренне сжавшись, я стараюсь говорить ровным голосом:
– Извини. Отвлеклась на кое-что по дороге домой и остановилась, чтобы порисовать.
– Ты в порядке?
– Я в порядке.
Его лицо светлеет; он делает шаг вперед, кладет свою большую ладонь мне на плечо и легонько сжимает.
– Лейла, мы договаривались. Нельзя вот так пропадать. Люди за тебя волнуются.
Выскальзывая из-под его руки, я иду в гостиную.
– Я же сказала тебе, я просто рисовала.
Положив сумку на стул, я расстегиваю ее и достаю школьные учебники. Мне надоел этот разговор, и я не хочу еще одной ссоры.
Вздыхая, он идет за мной, садится на стул напротив; на темно-синей футболке видны пятна, потому что он лежал на полу в чьем-то доме, пока ремонтировал сантехнику.
– Тебе нужно носить часы, которые я купил.
– Так я чувствую себя в ловушке, – категорично отвечаю я. – Я не хочу считать минуты и все время смотреть на часы.
– Тебе нужно быть ответственной…
– Я ответственная. – Выдергивая руки из пиджака, я швыряю его в угол. – Папа, прекрати! Господи, почему ты не можешь дать мне хоть немного личного пространства? Что, по-твоему, может случиться? Мне четырнадцать – не четыре.
Он встает, грустно покачивая головой.
– После того, что случилось в той школе…
Разочарование в его голосе невыносимо. И я не нуждаюсь в его напоминаниях.
– Слушай, – раздраженно говорю я, – это позади. Я была в школе целый день, так? Я что, не заслужила немного доверия? Я всего на полчаса опоздала.
Дедушка, которого я теперь называю Рэем, приходит из кухни с чашкой чая в руке. Наверно, сегодня болезнь его не тревожит, потому что обычно он спит в середине дня.
– Лейла, не разговаривай так с отцом! Не под моей крышей. В мои времена младшие уважали взрослых. А на флоте учили подчиняться старшим – своему начальству, – и неважно, согласны вы с ними или нет. Все приказы, которые отдавались, были во имя общего блага. И ты должна уважать отца точно так же.
Я скрещиваю руки на груди, лицо горит.
– Извини, – бормочу я. Раньше он никогда не делал мне выговоров, и, хотя меня так и подмывает демонстративно уйти в свою комнату, выражение его лица говорит о том, что деваться мне некуда.
Делая шаг ближе, он протягивает мне горячую чашку.
– Садись.
Расслабившись оттого, что он так легко меня простил, я беру чашку и сажусь за старый стол из красного дерева, примирительно улыбаюсь папе и беру его руку, когда он садится рядом. Он сжимает мою руку в ответ, и это греет мне сердце. Как бы гадко я себя ни вела, он все равно меня любит.