Бракованная - стр. 29
Факт – Юля больше не чувствовала себя красивой. Да и, объективно, никогда ей не была.
– Хм…
Вздрогнув, Юля было потянулась к халату, но в последний момент отказалась от этой идеи. Пусть видит… Лучше она вряд ли станет.
– Ты что-то хотел?
– Может, ты бы оделась?
– Зачем? Ты чего-то здесь не видел?
– Ну, как хочешь. Я пришел попрощаться, раз ты и дети в порядке.
– Я не в порядке. Совсем. Мы… не в порядке. Нам нужно поговорить, Рома. Нельзя просто убегать от проблемы.
– Дети ждут тебя к ужину и…
– Дети, дети! Все время дети! Господи, я в полном восторге от того, какой ты отец, но… Мы же в этом всем себя потеряли, Рома! Ты это понимаешь? Я их обожаю. За любого из них я отдам сердце, почку, что угодно, если понадобится, да только… Есть еще мы. Есть ты и я. Только ты и я. Вне остальных. Я – женщина. Не только мать. Друг или твой деловой партнер. Я просто женщина… – Юля вздохнула, спрятала лицо в ладонях. Наверное, она зря это все затеяла. Было глупо ругаться с мужем вот так, стоя голой напротив него, одетого. И уж тем более что-то предъявлять этому святому, мать его, человеку! Здорово накосячив, она была не в том положении! Видит бог, не в том. – Я всего лишь женщина, – всхлипнула Юля. – О который ты забыл.
– Так это я виноват в том, что ты мне рога наставила?
– У нас с Русланом ничего не было. Сколько мне раз нужно повторить, что ты мой единственный мужчина? Ну, хочешь, проверь меня на детекторе лжи, на чем угодно проверь… Хочешь?
Терять уже было нечего. Юля подошла вплотную к мужу. Вцепилась скрюченными пальцами в его хлопковую футболку. Пока ее не было, он сменил костюм на домашнюю одежду. Это обнадеживало. Можно было закрыть глаза и притвориться, что все – как прежде. Вдохнуть его знакомый до боли, родной, въевшийся в ДНК аромат.
– Я боюсь, что ни один детектор лжи не вернет мне веру в тебя. Извини, я пойду.
– Нет!
Не помня себя от отчаяния, Юля вцепилась в мужа. Обвила его руками, ногами, вынуждая подхватить себя под попку, чтобы вместе с ней не упасть.
– Внизу дети! Что ты де…
– Плевать! – Юля поцеловала Романа с голодом, которого давно не испытывала. И впервые поймав себя на этой мысли, замерла. А что, если она тоже ему недодавала? Что, если в том, что они отдалились, была и ее вина? Юля всегда считала, что близости должен добиваться мужчина. Быков сам ее к этому приучил, вознеся на какой-то недостижимый для других пьедестал своей любовью. Разве она не снисходила до него каждый раз? Превращая каждый минет в событие? Разве она не увлеклась, играя в эту игру?
Проявляя чудеса эквилибристики, Юля спустила вниз резинку на штанах мужа. Обхватила его тяжелую плоть ладонью. Застонала ему в рот. Ее колотило. То ли от страха, что он ее опять оттолкнет, то ли от страсти, которая, подстегнутая этой паникой, распускалась внутри огненными цветами.