Брак по-тиквийски 6. Жизнь после смерти - стр. 2

Старший командир Ортнер внимательно осмотрел дорогу. Вираж тот еще. Наверняка водитель не смог вырулить. Ночью плохая видимость, в дождь еще хуже, хоть дюжину фар включай – не поможет. А сцепление с мокрым асфальтом никакое. И чего несчастному вздумалось в этакую непогоду куда-то ехать? К сожалению, все возможные следы смыло: на трассе – дождем, внизу – пожарной пеной. Точную траекторию не установить – на какой скорости ехал автомобиль, где начал тормозить, в каком месте его снесло с дороги, как на грех, не огороженной. Остаются лишь предположения.

– Господин Ортнер! – позвал снизу эксперт Гьюл.

Что-то в его голосе показалось настораживающим. Ортнер посмотрел на Гьюла с обочины. Непроницаемое лицо опытного безопасника. Но Ортнер, не менее опытный, умел читать и по таким. Гьюл обнаружил нечто. Нечто очень нехорошее.

С сожалением скинув мешающий плащ, Ортнер стал спускаться, опираясь на руку патрульного, не успевшего сделать вид, что он занят чем-то другим.

– Господин Ортнер, – прошептал стажер, указывая на кабину. Глаза большие-большие, а в них шок. – Там женщина. Три-четыре дюжины весен, – продемонстрировал он профессионализм, невзирая на подавленное состояние. – Точнее не определить: труп обгорел.

Сердце сжалось. Гибель мужчины вызывает грусть, но гибель женщины – двенадцатикратную печаль. Или во сколько там раз их меньше? Господин Ильтен упоминал однажды, но Ортнер забыл. Лучше и не знать, чтоб не расстраиваться. Три-четыре дюжины весен – значит, могла бы еще нескольких детей родить до климакса, а теперь – всё.

Пожарные возились с резаком – необходимо было разрезать кабину, чтобы вытащить тело. Гьюл, стоящий рядом с ними, посмотрел на начальника, и в его взгляде Ортнер прочел: дурные новости не закончились. Он деликатно отстранил плечистого пожарного и заглянул внутрь.

– Зохен!

– По-моему, она непохожа на зохена, – буркнул пожарный. – Красивая баба была, не глядите, что лицо попорчено.

Глубокая царапина от виска и через весь лоб, запекшаяся черная кровь, сморщившаяся от пламени кожа на левой щеке…

– Вы тоже узнали, да? – почти неслышно спросил Гьюл.

Ортнер вздохнул и молча кивнул. Не есть нам больше варенья, подумалось почему-то. Вот я кретин, выругал он сам себя, неужели мне больше не о чем жалеть? Деревяха стоеросовая, как она сказала бы. Но нет, это просто защитная реакция нервной системы. Думать о несущественном, крутить в мозгу глупости, чтобы сердце не отказало от перегрузки.

– Что мы ее мужу скажем? – проговорил Гьюл. Эксперт, кажется, тоже в эмоциональном ступоре.