Божий дар - стр. 35
Круто, еще как. Машка – золотой человек. Дураки те, кто говорит, что женской дружбы не бывает. Женская дружба (если она настоящая, конечно) куда как крепче мужской.
Паша – Машкин муж. Он тоже юрист. Мы все учились в одном институте, только Павлик – на два курса старше нас с Машкой. В институте он никогда не отказывался помочь с курсовой, а когда у меня умерла бабушка – взял на себя организацию похорон, сейчас вот раздобыл «Газель», чтобы помочь с переездом.
Вообще-то сначала я собиралась машину нанять, чтобы не грузить никого своими проблемами. Купила «Из рук в руки», позвонила по нескольким объявлениям и пришла от цен в ужас. Стало совершенно очевидно, что если заказывать машину, то на ближайшие три месяца я останусь не только без вожделенного трюмо, но, пожалуй, и без хлеба.
Можно было бы, наверное, попробовать перевезти вещи на моей «Хонде», но для этого придется сделать минимум пять ездок с одного конца Москвы на другой. А машинка и так на ладан дышит. Каждый раз, садясь за руль, я долго уговариваю ее потерпеть еще разочек и клянусь оттащить на сервис вот прямо завтра. И каждый раз не получается. Пять ездок из Царицына в Митино «Хонду» мою доконают. И тогда, боюсь, никакой сервис не поможет.
В итоге Машка, как водится, обругала меня идиоткой, велела никого не нанимать и не насиловать собственную машину, озадачила Павлика, и вопрос был решен.
– Мань, спасибо тебе, не представляю, как бы я сама все тяжким трудом заработанное перла на новую квартиру…
– Угомонись, – оборвала меня Машка. – Главное – про кофе не забудь. И давай рассказывай, как у тебя там на новом месте. Как работается?
Я рассказала. Двадцать одно дело прочитано, голова пухнет, с работы прихожу в десять вечера, в общем и целом по больнице температура нормальная. Вот сейчас сижу с делом о лишении родительских прав. И, честно говоря, не представляю, с какой стороны за него браться.
– Браться за дело всегда лучше с начала, – сказала Машка. – И постепенно доводить до конца, Кузнецова.
– Я понимаю, – жалобно сказала я. – Но тут же не возмещение ущерба за разбитую урну, тут живой ребенок. Я переживаю.
– Кузнецова, я понимаю разницу между урной и ребенком, вообще-то. Но это твоя работа. А если ты такая трепетная, надо было учиться на флориста. Или на маникюршу. У них в профессии никаких переживаний, знай себе сажай анютины глазки или ногти пили. А ты – не маникюрша. Ты – судья. И нечего трепетать, аки лист на ветру. Что за дело?
– Суррогатная мать не отдает ребенка генетическим родителям. Родители – американцы…