Боярышня Дуняша - стр. 24
:
— Мы соблюдаем все посты, и ты знаешь об этом.
— Но тут особый пост, чтобы очистить душу перед…
— Уж если у ребенка душа грязная, то… — громогласно влезла боярыня Кошкина. Она сидела в креслице за рабочим столом Дуняши и неодобрительно наблюдала за отцом Варфоломеем. Её перекосило уже тогда, когда священник оставил уличные следы на чистом девичьем коврике.
Да и Иринка вчера рассказала, зачем нужна её поддержка Милославе Дорониной, и та решила, что если ей понравится расписанная стена, то она заступится.
Евпраксии Елизаровне с первого взгляда очень понравилась светелка маленькой Дуняши, как и сама малышка. Она хотела с ней пообщаться, чтобы убедиться, что девочка сама всё рисовала, но ей помешали.
— И что означает сия фреска? — проигнорировав выпад боярыни, непривычно ласково спросил отец Варфоломей.
Дуня насторожилась и мысленно возмутилась: ничего не означает! И шторы ничего не означают, как и кровать, испачканный уличной грязью коврик, сундук… Но надо было отвечать и искать смысл в детской картинке, а то придумают за неё.
— Дерево, — сглотнув, начала говорить Дуня, — это наш мир. А животные… они наше настроение, — тщательно подбирая слова, она пыталась выразить свою мысль коротко, чтобы не дать повод прицепиться к пояснениям.
— Настроение? — всё же заострил внимание отец Варфоломей.
— Волк выискивает, чем поживиться; зайцу надо всё успеть и никому не попасться; улитка рада тому, что просто живёт…
Дуня замолчала. Лица взрослых вытягивались в удивлении, и она поняла, что наговорила уже достаточно.
— Хм, вот оно как. Улитка рада тому, что просто живёт, — глубокомысленно повторил отец Варфоломей. — Значит, ты решила, что можешь наделять бездушных тварей божьих собственным предназначеньем? Решила оспорить…
— Гхм, — кашлянул дед и строго посмотрел на него.
Дуня колебалась между тем, чтобы заплакать и подбежать к матери и тем, чтобы гордо посмотреть на своего личного врага, а отец Варфоломей — её враг. Но решать не пришлось, её лицо само по себе сделалось насупленным, а сжатые кулачки привлекли взгляд Кошкиной.
— Почто дитя светлое гнобишь? — боярыня грозно пристукнула посохом и подалась в сторону отца Варфоломея. — Кто дал тебе право изничтожать божью искру в сердце ребёнка?
Дуня вскинулась и с восхищением посмотрела на Кошкину. От той веяло силой и властью. Вот такой должна быть боярыня! А отец Варфоломей сдулся, если употреблять приличные слова, и тем противнее он стал для Дуни. Дрянной человек! И, кажется, к этому же выводу пришёл дедушка, но не спешил что-либо говорить.