Боярин: Смоленская рать. Посланец. Западный улус - стр. 76

– Ишь ты! Молодец, – одобрительно покивал сюзерен. – От иных так и не дождесся! Постой-ко… – старик вдруг вскинул глаза, словно бы только что – вот сейчас – вспомнил нечто важное, что-то такое, что заставило его посмотреть на посетителя с большим любопытством. – Так ты – Павел, Петра Ремеза-боярина сынок младшой?

– Так и есть, княже.

Всеволод Мстиславич почмокал губами, словно бы поймал ртом надоедливо жужжащую муху, да теперь пробовал ее на вкус:

– Много о тебе слыхал… всякого. Вот и боярин Телятников гонца присылал, жалился… А ты – вон он каков молодец! Может, и батюшка твой зря на тебя осерчал, со двора на дальний удел прогнал?

– Даст Бог – помиримся, – молодцевато заверил молодой человек.

Про батюшку, вообще про всю свою семью он особо-то на усадьбе не расспрашивал, опасаясь прослыть беспамятным недоумком, так, лишь кое-что узнал от Демьянки. Да и что там, на дальней – за болотами, за лесами – усадьбе вообще могли знать?

Значит, осерчал на него родной батюшка-боярин, за какую-то провинность со двора прогнал – вон оно как выходит!

– Дай Бог, дай Бог, – покивав, старый князь махнул рукою и, вдруг ухмыльнувшись, спросил: – Боярина-то Онфимку Телятникова не ты ль приласкал по заду?

– Не, княже, не я, вот те крест! – Ремезов резво перекрестился на блестевший серебряными окладами иконостас в углу, причем клятвопреступником себя не ощущал ни в коей мере – потому как по сути-то был атеист. Ну, подумаешь – соврал немножко. Зачем зря колоться? Человек против себя свидетельствовать не обязан!

– Не ты, значит… Ну-ну… Инда ступай, Павел, заболотный боярин, Петра Ремеза сын. С гостинцами – сказал уже – с воеводой уладь. Прощай! Рад был видеть.

– И я тоже рад, пресветлый княже.

Отвесив прощальный поклон, молодой человек, пригнувшись, дабы не стукнуться лбом о низкую притолочину, покинул княжеские хоромы и, дождавшись в сенях воеводу, последовал вместе с ним во двор, где оба озаботились «гостинцами». Странно было, что этим занимался воевода, а не управитель-тиун… видать, не всем доверял старый князь, даже на дворе собственном.

Пока то, да се – провозились почти до сумерек. Лишь только оранжевый краешек солнца сверкал за дальним лесом, когда заболотный боярин и его люди выехали из детинца и наметом пустили лошадей вниз – в город, к торжищу.

Рыжий Охрятко заметил их еще издали, на паперти у церкви Николы Полутелого ждал. Увидал, замахал руками:

– Сюда, батюшка-боярин, сюда! Митоха-воин корчму присмотрел на славу.

– Корчму? – придержав коня, усмехнулся Павел. – Что ж – иного-то я и не ждал. Заночевать-то хоть там можно?