Бой с тенью - стр. 19
– Его. Вы к Михаилу Федоровичу?
– К нему, родимому. Только без шума. У нас конфиденциальное дело. Я не слишком сложно выражаюсь?
– У меня высшее юридическое, – немного расслабившись, ответил охранник.
– Почти коллега? – Борис похлопал «янычара» по плечу. – Веди, юрист…
Путь через зал показался Андрею бесконечным. Он шел по запутанному лабиринту человеческих душ, то и дело спотыкаясь о виртуальные трупы, скользя в таких же воображаемых лужах крови, путаясь в невидимых сетях интриг, проваливаясь в зловонные болота зависти и злобы. Эти странные люди ненавидели друг друга до умопомрачения, они желали друг другу самых страшных бед, но больше всего они боялись друг друга, правосудия, самих себя… Страх пропитывал их тела и умы насквозь, словно кровь наспех наложенную повязку… Андрей замедлил шаг и заглянул в зрачки высокой, безумно красивой девице. Ее душа была полна черной зависти и страха. Она отчаянно боялась, что не сегодня-завтра надоест своему кавалеру и эта шикарная жизнь закончится. Завидовала же она своей лучшей подруге, которая была на пару лет моложе и умудрилась не просто завладеть сердцем одного из героев этого банкета, но и женить его на себе…
Соловьев сделал еще один шаг, и его разум едва не утонул в море ненависти, которую испытывал ухоженный, благообразный старичок к своему моложавому собеседнику. Будь старик помоложе, он задушил бы ненавистного коллегу на месте, голыми руками…
Андрей пошел дальше, но мысли и чувства прочих «больших людей» были почти одинаковыми. Ни капли любви, только злоба, тревога и страх. Что так пугало этих внешне благополучных людей? Соловьев пытался понять, но у него ничего не получалось. Все это походило на массовый подсознательный психоз.
Борис уже негромко беседовал со всемогущим Юшкиным, полноватым, лысеющим мужчиной с внешностью безобидного бухгалтера, а Соловьев преодолел чуть больше половины зала. Андрею было нехорошо. Под грузом тягостных впечатлений его разум прогибался и деформировался, а нервная система давала ощутимые сбои. Его захлестывали пенные волны противоположных эмоций, и Андрей был не в силах удержать их внутри себя. Его лицо, глаза, все тело каждой черточкой, штрихом, жестом, взглядом выражали то, что творилось у Соловьева в душе. Он был одновременно и всеми, и самим собой, грустным и веселым, добрым и злым, уродливым и привлекательным… Те, кто случайно обращал на него внимание, провожали странного человека пораженными взглядами, даже не подозревая, что видят в нем, как в зеркале, собственные отражения, только смешанные с десятками отражений окружающих.