Бой бабочек - стр. 49
– Это ужасно, мадам! – Русский полицейский был самим воплощением закона. – Я был уверен, что ей угрожают неизвестные! Хотя что может угрожать итальянской певице в России, когда мы стоим на страже! Что ж, благодарю, вы облегчили мой труд.
Ванзаров поклонился и уже собрался покинуть прекрасную Отеро, когда в коридор буквально влетел Александров, будто получил пинок под зад.
– Господин Ванзаров! Вы здесь! Какое счастье!
Снова видеть хозяина «Аквариума» в его планы не входило.
– Что вам угодно?
– Господин Ванзаров, прошу простить мою глупость… Я же не знал, что вы… что вас… что защищаете Кавальери… Она рассказала, что вы прибыли помочь… А я-то, дурень, подумал, что… Простите сердечно, не бросайте нас…
Что именно подумал Александров, было понятно без слов, а отчаяние его было столь искренним, что Ванзаров дрогнул.
– С ней что-то случилось?
– К счастью, нет… Она зашла на сцену и увидела… ее… Зовет вас… Умоляю.
Других уговоров не потребовалось, Ванзаров поспешил обратно. А ведь не прошло и четверти часа, как он дал зарок не возвращаться.
Отеро ничего не поняла из нервного разговора, шедшего на русском. Она разобрала только одно ненавистное слово. И тут ее посетила счастливая мысль. Как оружие врага обратить против самого врага.
– Азардов… Из сыскной полиции… Ну, хорошо же, крошка Кавальери… Ты у меня спляшешь тарантеллу… – проговорила она по-испански, чтобы никто не мог понять, и, гордо подняв голову, вернулась в свою гримерную.
18
Она застыла в трагической позе, которая так идет героиням древнегреческих трагедий. Ванзаров на миг залюбовался скульптурной фигурой. Переход после крикливой испанской красоты к тихой красоте скорби был особенно чувствителен для него. Он глянул на Лебедева и получил жестикуляцию: дескать, что хотите со мной делайте, но я тут ни при чем, она сама пришла. Пристав с Турчановичем предусмотрительно скрывались в темноте зрительного зала, наблюдая за особым спектаклем. На такой билеты не купишь: неприкрытая правда жизни на сцене.
Стараясь не испугать мадемуазель, Ванзаров шел шаркая по сцене. И остановился рядом, чуть ближе, чем позволяют приличия.
– Фон-Сарофф! Как хорошо, что вы здесь, – сказала она, не повернув головки.
– Мадемуазель, – только начал он, но ему не дали продолжить.
– Не надо слов, все очевидно…
Кавальери так и стояла, сложив руки на декольте. И упорно смотрела на рогожку, под которой угадывались очертания тела. На немой вопрос: «Она видела?» – от криминалиста было получено немое подтверждение.
– Вы знали несчастную? – произнес Ванзаров то, что обязан был произнести. Раз уж вернулся.