Босс моего бывшего - стр. 33
Хватит на сегодня – она уже выполнила все свои обязанности. И, зная мою жену, даже сверх положенного.
Не знаю, что держит Надежду в этом дурдоме. Возможно, преданность нашей семье, а может быть, щедрая зарплата и премии – денег я не жалею. Но понял бы, захоти она сбежать. Понял и не осудил. Мне самому с каждым днём всё труднее возвращаться, а в последние полгода вовсе невыносимо.
Юля встречает меня на площадке второго этажа. Как всегда безупречно красивая, бледная, в струящемся по телу светлом платье. О том, что она рыдала, несложно догадаться по припухшим красным векам и лихорадочному румянцу на высоких скулах.
От неё пахнет алкоголем – добрая традиция последних лет, хотя Юля в упор не хочет признавать, что медленно, но уверенно спивается. Ей кажется, что если она будет вливать в себя не деревенский самогон или дешёвую водку, а элитный коньяк и вина с юга Франции, то её печень не откажет. Наивная.
– Дима, ты пришёл, – её слова звучат, как обвинение во всех смертных грехах. Пухлые, благодаря косметологии, губы кривятся в брезгливой усмешке, а под бледной тонкой кожей выделяется жилка на виске. – Уже не верилось, что увижу тебя сегодня.
Она что-то ещё хочет сказать, в обвинительном жесте взмахивает рукой, но Юлю вдруг ведёт. Охает, цепляется руками за перила, бросая на меня мимолётный жалобный взгляд. В нём мольба о помощи, но жена прикрывает глаза, возвращая на лицо надменную маску.
– Я пришёл, Юля, – поднимаюсь по лестнице и, остановившись на последней ступеньке, всё равно смотрю на жену сверху вниз. – Ты опять пила?
Юля распахивает глаза, фыркает возмущённо и подаётся назад, словно это поможет мне не услышать стойкий аромат переработанных организмом спиртов.
– Да как ты смеешь?! – шипит, до побелевших костяшек сжимая поручень. – Это лекарства, мне Владлен прописал. Один препарат на спирту, вот и запах.
Она торопливо оправдывается, облизывая губы, а я обвожу взглядом пустой коридор за её спиной.
– Ага, старая добрая настойка пиона. Это давно уже не смешно, не старайся.
Что ещё держит меня в этом доме, кроме чувства вины перед женой? Не знаю… и можно ли так долго игнорировать собственные желания, стремления, лишать себя возможности быть счастливым только потому, что однажды причинил Юле боль?
Я очень перед ней виноват и мне не под силу исправить прошлое. Но и жить так больше не могу. Пусть Юля считает меня дерьмом, пусть ненавидит, проклинает и даже полощет моё имя в газетах – на всё готов. Быть только с ней больше не готов, устал до тошноты.
Когда мы только познакомились, Юля мне казалась эльфийской принцессой, сошедшей со страниц фэнтезийного романа: маленькая, хрупкая, с горящими вечным восторгом огромными голубыми глазами. Прошло двадцать лет, и любовь превратилась в чувство вины, от которого я натурально задыхаюсь. Не могу больше. Сдаюсь.