Борн - стр. 30
Через несколько часов мы почувствовали, что Морд исчез. Казалось, сами Балконные Утесы облегченно распрямились. Утром мы обследовали Мордову лежку – глубокую впадину, продавленную весом медведя. Если бы Морд решил провести здесь всю ночь, не провалился бы он вниз, пробив, одно за другим, все перекрытия, и не рухнул бы, спящий, прямо на нас? Его вонь оставалась еще день-два, и всякий раз, унюхав ее, я чувствовала себя в замешательстве.
Я ночевала у Вика для того, чтобы он сам не заявился ко мне и не увидел Борна, но именно о Борне Вик и заговорил, когда Морд ушел. Я уже почти пожалела, что медведь ушел, тогда бы Вик продолжал молчать.
– Я все еще могу забрать его, – предложил он.
– Кого? – Я сделала вид, что не понимаю.
– Борна. Сейчас самое время. Заберу его и все выясню. А ты пока выздоравливай.
– Не стоит.
Он замялся, похоже, размышляя, не признаться ли в чем, но потом вроде бы смирился с моим решением. Обнял покрепче, словно я была его щитом против Морда, и вскоре тихонько засопел мне в плечо. Я не отстранилась, хотя было больно. Боль явилась ценой согласия. Так было проще. И лучше для нас обоих.
Но уснуть не получалось. Я думала о безумных беседах, которые вела с Борном. Его знания об окружающем мире были отрывочны и плохо стыковались между собой. Вот, например:
Борн: «Почему вода влажная?»
Я: «Не знаю. Потому, что не сухая?»
Борн: «Если что-то сухое, значит, оно не важное?»
Я: «Важное или влажное?»
Борн: «Важное».
Я: «Важность, она в глазах смотрящего».
Борн: «Как это?»
Пытаюсь объяснить ему значение слова «важный».
Борн: «Важность преходяща, как сыпучий песок? Важничать – это пускать пыль в глаза?»
Я: «Ага, сухую пыль».
Борн: «Хочу пить. И есть. Я голоден-голоден-голоден».
Беседа прерывается поисками перекуса для Борна, что, в общем-то, не трудно. Больше всего ему нравится так называемая «нездоровая еда», она же – «съедобный мусор», хотя эти выражения давным-давно утратили свой изначальный смысл.
Может быть, мне так понравился Борн потому, что Вик был всегда ужасно серьезен? Борн еще очень долго не знал, что значит «серьезность».
Утром, когда Морд с его тяжестью сделался дурным сном, Вик вновь завел свою шарманку.
– Я постараюсь сделать все как можно осторожнее, – неубедительно настаивал он. – И верну его тебе в целости и сохранности.
– Нет.
– В принципе, можно было и не спрашивать, – он тяжело привалился к моей спине. – Ты и сама знаешь, что это надо сделать.
– Не надо.
– Рахиль, ты же понимаешь, что неправа! – Вик уже почти кричал.
Как и большинство мужчин, он, боясь чего-то, выплескивал свой гнев на что-то другое. Я промолчала.