Борн - стр. 19
Вик как раз подался обслуживать дальний предел своей разваливающейся наркотической империи. А никто из моих собственных защитников вроде хищных тараканов в коридоре, пауков-бокоходов, встроенных в дверь, или доброго, проверенного временем стального лезвия не мог остановить нарушителей.
Помимо Морда, ядовитых дождей и разнообразных дефективных биотехов, несущих если не смерть, то неудобство, самой большой неприятностью в городе был молодняк. В их глазах не осталось ничего человеческого. У них не было воспоминаний о старом мире, которые сдерживали бы их или внушали надежды. Их родители умерли, если только с ними не произошло чего похуже, и с ранних лет в среде этих детей торжествовало самое ужасное и извращенное насилие.
Их было пятеро. Четверо из них уже сменили свои глаза на зелено-золотых ос, которые, будучи вставленными в глазницы, усиливали зрение. На руках, напоминая отточенные запятые, красовались длинные когти. Чешуя на шеях вспыхивала красным при каждом вдохе. На голой спине самого низенького, сохранившего серо-голубые человеческие глаза, трепетало крылышко. Очень скоро я пожалела, что он тоже не поменял глаза на ос.
От них пахло морской солью, пылью и потом. Они поминутно облизывали губы и демонстративно поигрывали мускулами словно маленькие воители. Тогда мы еще не понимали, как вышло, что они настолько изменились, предполагая, что это было дурным влиянием Компании. Мы не могли определить источник и смысл этой новой напасти.
Я сражалась, но иногда этого недостаточно. Мало проявить агрессию и волю к сопротивлению. Если ты хочешь остаться в здравом уме, нельзя винить себя в поражении, когда тебя превзошли числом.
Все было бесполезно. Я оказалась бессильна. Несколько часов они измывались надо мной всеми способами, какие только можно вообразить. Коротышка в основном смотрел, стоя у кровати и тараща огромные тускло-стальные глаза, чьи белки были не белее его бледной кожи. Все они были под наркотой, найденной, вероятно, среди токсичных отходов.
Между всхлипами, воплями и ударами, окрашивавшими простыни красным, под удовлетворенные завывания я повторяла сероглазому ребенку:
– Не смотри. Не смотри.
Хотелось верить, что этим я пытаюсь защитить его, на самом же деле, я защищала саму себя. Его – было уже поздно.
Устав от своих забав, они разломали все, что, по их мнению, не представляло ценности, затем, взобравшись друг дружке на плечи, потушили моих светлячков.
А потом они нашли Борна. Видимо, он пошевелился, привлеченный суматохой. Их интерес ко мне уже угас. Уходя, они решили забрать Борна с собой, я заметила опухшим, налившимся кровью глазом, как они его сцапали.