Борджиа - стр. 58
Беатриче вытерла слезы. По лицу ее самопроизвольно распространилась маска неустрашимой энергии.
– Синьоры, – начала она, – горе, признаки которого вы видели, не сломило моей отваги. Как бы ни был жесток поразивший меня удар, он нисколько не увеличил мою ненависть, ни в чем не убавил мою решительность… Раньше Монтефорте выстояло перед Чезаре… На этот раз Монтефорте пошлет сигнал к освобождению… Мне известно, что Чезаре готовится к походу на твердыню графов Альма, последний оплот наших свобод. А следовательно, синьоры, именно в Монтефорте мы должны собрать наши силы. Я жду вас там…
– В Монтефорте!
Этот крик, или скорее короткий клич, вырвался у каждого из присутствующих.
– Нам надо разделиться, – продолжила Беатриче. – Но прежде я должна представить вам нового нашего сотоварища.
Взгляды собравшихся с любопытством и симпатией обратились к Рагастену. Примавера взяла шевалье за руку.
– Синьоры, – сказала она, – представляю вам шевалье де Рагастена, человека с благородным сердцем, отлично владеющего шпагой.
Одобрительный шепоток прошелестел по залу. Князь Манфреди протянул свою руку Рагастену:
– Шевалье, добро пожаловать к нам.
Но Рагастен, ко всеобщему удивлению, не принял протянутой руки. Он опустил голову. Грустное выражение появилось на его лице, обычно таком беззаботном.
В подземелье наступило молчание, исполненное угрозы и недоверия. Примавера отступила на пару шагов. Она побледнела и вопрошающе взглянула своими печальными глазами на шевалье.
А тот поднял голову, обвел взглядом собравшихся, затем остановил его на Примавере.
– Синьора, – сказал он, – и вы, господа, произошло ужасное недоразумение… Мне не пристало скрывать правду. Каковы бы ни были последствия моей откровенности, я должен вам сказать, что со времени своего прибытия в Рим принадлежу к сторонникам монсиньора Чезаре Борджиа.
– Измена! – закричал князь Манфреди, и в призрачном свете факелов сверкнули кинжалы.
– Нет, синьор, совсем не измена! – ответил в полной тишине Рагастен. – Недоразумение, в котором моей вины нет! В других обстоятельствах, синьор, вы заплатили бы жизнью за слово, которое только что произнесли… Но учитывая ваш возраст, вашу тревогу, а особенно мои намерения, которые я не могу вам объяснить, я вас прощаю!
– Вы! Меня прощаете! – возмутился старик. – О, Боже! В первый раз так говорят с князем Манфреди!
– Да, синьор… И я имею право так говорить, потому что вы меня оскорбили ложным обвинением. Да будь вы королем или императором, будь вы даже суверенным понтификом, я, ничтожный, все равно стою выше вас, потому что запретил себе платить той же монетой…