Большое зло и мелкие пакости - стр. 42
– Мне нужно открыть эту штуку, – и капитан потряс ящик с записками, – или он просто так открывается, без топора?
Это был нормальный вопрос нормального человека, и директриса моментально воспрянула духом, решив, что, может, все еще обойдется, и в СИЗО ее не отправят.
– Боже мой, конечно, открывается, – с облегчением заговорила она, – это Тамара придумала, конечно, это можно открыть без всякого… Где Тамара? Девочки, где Тамара? Товарищу из милиции нужно открыть ящик!..
За приоткрытой дверью учительской произошло какое-то движение, очевидно, искали Тамару, не нашли и перепугались пуще прежнего.
– Да она курит! Ну, конечно! Она минут десять назад покурить пошла! А где она курит-то? Вроде на лестнице!..
– Она на лестнице курит, – поспешно озвучили еще раз информацию кудельки, – мы ее сейчас крикнем…
– Не надо, – сказал Никоненко добродушно, – пусть уж докуривает спокойно.
Он только что шел по лестнице и знал совершенно точно, что на ней никто не курил. Он даже специально спустился на один пролет, к пожарному выходу. Дверь на улицу была заперта, и заперта… абсолютно безнадежно. Давно. Всегда.
Следовательно, Тамара курит вовсе не на лестнице. И что это за сигарета такая, которую нужно курить столько времени?
– Давайте-ка мы с вами пока без Тамары поговорим, – душевно проговорил Никоненко и двинулся в сторону директрисы, – поговорим и по домам пойдем, время позднее, всем домой пора…
Игорю Никоненко было лет двенадцать, когда, изнывая от летней каникулярной скуки, он увидел по телевизору фильм про «деревенского детектива» Федора Ивановича Анискина. Фильм был старенький, совсем не страшный, следовательно, для мальчишки неподходящий. Да и сам Анискин нисколько не тянул на Алена Делона из рафинированного французского боевика, но Игорь полюбил его всей душой и был страшно разочарован, узнав, что Анискин вовсе никакой не Анискин, что его играет актер по имени Михаил Жаров и все это – просто кино.
Не то чтобы он пошел в милицию из-за Федора Ивановича Анискина, но иногда ему казалось, что вся его работа – продолжение игры в «деревенского детектива». Играл он с удовольствием, не обращая внимания на насмешливое недоумение коллег, и знал, что задушевный тон, смешные словечки и вся повадка простака и «деревенщины» действуют в сто раз лучше, чем профессиональная сухость.
– Давайте-ка мы с вами сядем, – продолжил Никоненко, выбрав свой самый «деревенский» тон, – ну хоть вот здесь, на стульчиках, и поговорим. Садитесь, садитесь, небось намаялись за день! День-то у вас какой был!.. Конец света просто!.. Вас как зовут?