Большое собрание мистических историй в одном томе - стр. 5
Все громко расхохотались. Я невольно прошел несколько шагов вперед и остановился перед погребком, где освещено было только одно окно.
Не чувствовал ли себя однажды шекспировский Генрих таким усталым и смиренным, что вспомнил про беднягу английское пиво? Право, со мной случилось то же самое, мой язык жаждал бутылки хорошего английского пива. Я быстро спустился в погребок.
– Что угодно? – спросил хозяин, приветливо снимая фуражку.
Я потребовал бутылку хорошего английского пива и трубку хорошего табаку и вскоре погрузился в такое дивное филистерство, что сам черт почувствовал почтение и оставил меня. О, советник юстиции, если бы ты видел, как я ушел из твоей светлой чайной комнаты и опустился в темный погребок, ты бы имел полное право отвернуться от меня с гордым видом и пробормотать: «Нет ничего удивительного, что такой человек портит тончайшие жабо!» Без шляпы и без плаща я должен был производить несколько странное впечатление. У хозяина вертелся на языке вопрос, но тут постучали в окно и чей-то голос крикнул:
– Отворите, отворите, это я!
Хозяин вышел и вскоре вернулся, неся в руках две высоко поднятые свечи; за ним шел очень высокий, стройный человек. Он забыл наклониться перед низкой дверью и стукнулся об нее головой; но черная шапка в форме берета, которую он носил, предостерегла его от ушиба. Он прошел, как-то странно держась по стенке, и сел против меня, причем свечи были поставлены на стол. Про него можно было сказать, что он имеет знатный и недовольный вид. Он брезгливо потребовал пива и трубку и сейчас же распространил такой дым, что скоро мы оба плавали в облаках. Впрочем, в его лице было что-то настолько характерное и привлекательное, что, несмотря на его мрачность, я сейчас же его полюбил. Его густые черные волосы были разделены надвое и падали с двух сторон целым каскадом мелких кудрей, так что он напоминал картины Рубенса. Когда он откинул большой воротник своего плаща, то я увидел, что на нем надета черная куртка, расшитая шнурками, но мне очень понравилось, что сверх сапог у него были надеты тонкие туфли. Я заметил это, когда он выколачивал трубку, которую выкурил в пять минут.
Разговор у нас что-то не клеился; незнакомец был, по-видимому, очень занят теми редкими растениями, которые он вынул из бюксы и с удовольствием рассматривал. Я выразил мое удивление по поводу прекрасных растений и, видя, что они только что сорваны, спросил его, где он их взял, в ботаническом саду или у Боухера. Он довольно странно улыбнулся и ответил:
– Ботаника, очевидно, не по вашей части, а то бы вы не стали так…