Большие Надежды - стр. 14

К сожалению, человек слишком любит приводить всё к общему знаменателю, сглаживать до идеальности, создавать обтекаемость, чтобы получившийся результат возвести в высшую степень и назвать эталоном. Наш максимализм неисчерпаем, как не заканчивается жажда познаний и страсть к улучшениям. Возможно, именно это и привело человечество сначала к катастрофе техногенной, затем телесной, а потом и духовной.

В погоне за идеальностью мы утратили то, что дала нам природа. Словно бактерии, мы теперь размножаемся лишь в стеклянных пробирках, а потом выращиваемся на инкубаторной ферме, потому что больше ни на что не способны. Мы утратили единственный шанс на выживание, решив, что селекция и сегрегация помогут избежать других катастроф, если мы создадим гены идеологически верных людей. Канцеляриат называет это «истинной эволюцией», но, глядя на продукт наших лабораторий, я знаю, что это провал. Мы деградируем с того самого мига, когда под личиной пользы для Города евгеника получила научную почву. Именно тогда она превратилась в генетику, а учёный стал её палачом. 

Я знаю, о чём говорю. Я один из верных рабов этой программы. И я намеренно выращиваю искусственных людей, которые не способны к естественному размножению. Бесчувственных, бессмысленных, бесполезных. Но также я знаю, что обмануть природу практически невозможно, и раз в несколько лет случается сбой. Мы называем их бракованными, но, на самом деле, они самое правильное, что может быть в нашем исковерканном мире. Живорождённые. 

Дневник Руфь Мессерер

Лифт спускался удручающе медленно. Из-за перехода на резервные генераторы приходилось экономить доступные мощности, и ни о каком ускорении не могло быть и речи. Поэтому Хант прислонился к стене и приготовился ждать – путь со сто пятого этажа будет небыстрым. В кабине было тихо, только где-то вверху чуть поскрипывали стальные тросы, да едва слышно трещали лампы аварийного освещения. Вдох-выдох. Неожиданно респиратор издал сиплый звук, будто кого-то душили, поток воздуха на мгновение прервался, но затем послушно засвистел дальше. Хант знал, что фильтр давно требовал замены и накопил порядочно радиоактивной пыли, но всё медлил с ротацией. Он не знал почему. Каждый день находил сотни причин, что ему некогда или не до того, но сам в них не верил.

На самом деле, для него было нехарактерно подобное пренебрежение к собственной безопасности. Хант жил по инструкции и чётко следовал правилам, потому что его работа требовала постоянной собранности и внимания, а этого невозможно достичь, если позволяешь себе хоть на минуту расслабиться. За годы учёбы в Академии и работы на Канцлера в свои неполные тридцать Хант научился не спать по несколько суток, переносить зубодробительный холод, молча терпеть боль, не пить, не есть и даже иногда не дышать. Поэтому существование в рамках кодекса Хант считал наиболее эргономичным. Но этот фильтр…