Большая литература - стр. 7

– Ох, епт! – дружно откликнулись на выборах избиратели «Великой Ох, епт» после сбрасывания Евдокимом ног с постели.

«Ох, епт!» стал конвертируемой валютой, глагол «епаться» стал призывом к труду и обороне, отглагольное существительное «епля» вытеснило с экранов телевизоров слово «секс», а руководителя страны стали официально называть «епанутый».

После сбрасывания Евдокимом ног с постели.

Евдокиму вручили медаль «Ох, епт» 2-й степени к ордену «За заслуги перед “Ох, епт!”».

И тут Жерар из креативного класса, оргазмируя с Жанной из того же класса со взаимным удовлетворением, радостно прорычал:

– Ох, мля!

Так в стране появилась оппозиция.

…Ой, мадам Гуревич, какой красивый у вас мальчик!

…На бар-мицве уже гуляли?

…Два года?!

…И Айзик?!

…Исаак!!!

…И он еще у Вас уже не женат?!

…Ай-яй-яй! Такой большой мужчина – и еще не сношался…

…Скажите, Исаак, еще Вам уже не надоело дрочить?

…Ха! Я же Вам говорила, мадам Гуревич, у Исаака руки отваливаются…

…Значит, теперь говорю… Видите, там стоит мадам Либензон?..

…Конечно, не видите… Если Вы еще никогда уже ее не видели…

…И девушка с ней, Цилей зовут. В прошлую пятницу годовщину первых месячных отмечали…

…Так вот, Циля уже готова опрокинуться на спину с хорошим мальчиком из хорошей семьи…

…Ха! С этим делом еще никогда уже не рано…

…Реб Шмуэль, тут Исаак из Гуревичей хочет Цилю из Либензонов…

…Да-да-да, и Циля его хочет. Подушкой промежность натерла…

…А то еще когда уже…

…Ну нет хупы! Что, если еще нет уже хупы, так дети и посношаться не могут?!.

…Реб Шмуэль, не будьте бюрократом!

…Мадам Гуревич, мадам Либензон, у вас еще уже есть двадцать рубель?

…Реб Шмуэль, восемнадцать рубель тоже хорошие деньги!

…Спасибо, реб Шмуэль, вы – настоящий ид…

…Евреи, собирайтесь, Исаак Гуревич берет в жены Цилю Либензон…

…Реб Пфеффер, почему Вы молчите? Кто еще из нас, Вы или я, уже кантор?

…Ям та-та, та-та, ям та-та, та-та…

…Не стесняйтесь, дети…

…Ям та-та, та-та, ям та-та, та-та…

…Евреи, отвернитесь!

…Ям та-та, та-та, ям та-та, та-та…

…У детей – первое брачное утро!

…Ям та-та, та-та, ям та-та, та-та…

…Айзик, еще, мальчик, еще!

…Ям та-та, та-та, ям та-та, та-та…

…Циля, девочка, помоги ему уже!

…Ям та-та, та-та, еще, ям та-та, та-та, еще!

…Ям та-та, та-та, еще, ям та-та, та-та, еще…

…Ям та-та, ям та-та, ям та-та, ям та-та… ям та-та, ям та-та, ям та-та…

…Еще, еще, еще, еще!

…Уже!

…Мазл тов, евреи!

…Лехаим, лехаим, лехаим!!!

…Schnell! Schnell! Schnell!

…Verschlossen! Jüdisch Schwein!

…Таки еще уже успели!

…Feuer!!!

…Ха!

Я еду навстречу – пока не определился кому… Но отчетливо помню, что когда утром я взнуздывал Афанасия Сергеича (так зовут моего коня), то слышал с небес голос, который сказал мне: «Сядь на своего верного коня Афанасия Сергеича (так зовут моего коня) и поезжай на все четыре стороны». Голос стих, потом раздалось невнятное хихиканье, и голос добавил: «Вперед. Время не ждет». Вот тут он слукавил: Время как раз сидело передо мной на ржавом осле и терпеливо ждало, когда я взнуздаю Афанасия Сергеича (так зовут моего коня), заседлаю его, а после заседлывания и оседлаю, и лишь потом цокнуло языком или чем еще цокают Времена – криками «ура», звоном бокалов, плачем угоняемых в рабство детей, стонами насилуемых женщин, звонкими лозунгами, прикрывающими однообразное бульканье человеческого фактора… А потом мы поскакали на все четыре стороны. Я не настаиваю на вашем доверии к моим словам. Мое дело – рассказать, как все было, а ваше – верить моему рассказу или не верить. Дело ваше, господа, исключительно ваше. Дело – ваше, слово – мое: вот так вот причудливо соединяются слово и дело. И разъединяются. А за каждым словом – жизнь, смерть, любовь, сладость обладания и безнадега потерь и что еще там существует в многочисленных карманах Времени. Особенно когда скачешь с ним рядом. Бок о бок, стремя в стремя, локоть об локоть. На все четыре стороны.