Большая книга ужасов – 91 - стр. 3
Потом она возвращается, и на следующий день мы отмечаем мой день рождения – все чин чинарем.
Столько уже лет прошло, но мама из-за Лехи очень переживает. Иногда встанешь среди ночи, чтобы попить, и видишь, как в темной кухне мама перед окном стоит и смотрит на деревья, которые машут ветками под уличным фонарем. Смотрит и всхлипывает.
– Ну ты что, мам? – спросишь. – Сон страшный приснился, да? Не надо, не плачь, это ведь только сон!
Она кивнет, слабо улыбнется:
– Ах ты радость моя, утешение мое! – и уходит в их с дядей Серегой комнату.
А я знаю (не пойму откуда – но вот чувствую, чувствую!), что страшные сны ее – всегда о моем умершем брате.
Иногда я думаю, что останься Леха жив, она бы любила его больше, чем меня. А может быть, если бы я вместо него умер, она бы точно так же плакала по мне, а Леху называла бы своей радостью и утешением.
Ну вот, значит, предложил я отпраздновать не в воскресенье (в этот раз день рождения на воскресенье пришелся), а накануне – в субботу. А в воскресенье с утра пораньше двину к Потапу. Вечером вернемся.
Мама растерянно спросила:
– Но как же письмо?!
– А что письмо? – ответил я, как пишут в книжках, вопросом на вопрос. – Я его сам брошу. У Потаповых дом в Ельне, а это ж совсем рядом с Ведемой.
– Да, рядом, – пробормотала мама. – На перекрестке, откуда две дороги расходятся – одна на Ельню, другая на Ведему, – находится почтовое отделение. Оно, конечно, давно закрыто, но почтовый ящик на месте. Ты правда сможешь письмо опустить?
– Конечно! – кивнул я. – Попрошу остановить машину на перекрестке, добегу до ящика и брошу твое письмо.
Мама повздыхала-повздыхала, потом улыбнулась и согласилась. Я даже, помню, удивился, что она согласилась так быстро…
Итак, в субботу мы попраздновали, в кино сходили, потом в ресторанчик «Счастливый день», потом прогулялись в парке, а на другой день в восемь утра, прихватив рюкзачок, в котором лежали книжка в дорогу и письмо, я вышел встретить машину, на которой мы должны были ехать в Ельню. «Газелька» была белая, новехонькая, вся сияла и сверкала. Потапов-олд поддерживает отечественный автопром, как я понял.
Машина оказалась уже полна: все ребята собрались, задние сиденья загромождены какими-то сумками, вдобавок там сидели Потаповы предки, и единственное свободное место оказалось, можете себе представить, рядом с Лили.
– Я для тебя место сразу заняла, – гордо заявила она, – и держала обеими руками, никого к нему не подпускала!
Сюрпризец… нечего сказать.
Ну, что делать. Я плюхнулся рядом, но тотчас вскочил: в заднем кармане моих старых спортивных штанов оказалось что-то твердое. Елки, да это же мой складной ножик! Я эти штаны с самой весны не надевал, когда мы с Серегой ездили незадолго до Пасхи в лес и я нарезал для мамы вербы. Потом про ножик ни разу не вспоминал, а утром, в спешке одеваясь, его не заметил.