Большая книга ужасов – 74 (сборник) - стр. 17
В голове набатом звучало: «Думай, Волкогонов! Думай быстрее!»
Как всегда, лучшим решением было самое простое. Роман покачал головой и посмотрел прямо в лицо старшему Жучкову:
– Ну, вы ж понимаете: полезть спасать кота – это почти героизм, а просто упасть – совсем другое дело.
Отец Коли повернулся к сыну и пытливо посмотрел на него, ожидая объяснений. К чести Жука надо сказать, что он тут же залился краской такого яркого цвета, будто свеклой натерся, и замычал:
– Нуууу… Я подумал, это совсем по-детски… В общем, ладно. Роман правду говорит: куча была такая большая, прикольно было на нее залезть. Ну, я и полез – и упал. Прости. Я боялся, вы ругать будете…
– Коля!.. – ахнула мама и прикрыла рот рукой. Эта картина могла бы выглядеть смешно, если бы по ее лицу тут же не заструились потоком слезы.
– Мам, ну, что ты… ну извини, я не хотел. Не плачь. Мам.
– Не будем мы тебя ругать, сынок, – прошептал Петр Алексеевич с таким облегчением, словно целый дом с плеч скинул. Он подошел к жене и потрепал ее по плечу, успокаивая. Марина Владимировна уткнулась лбом в его руку и понемногу перестала всхлипывать.
– Извини, – виновато произнесла она, глядя на Романа и вытирая батистовым носовым платочком мокрые глаза. – Я обычно так не реву. Просто вчера, когда сказали, что Коля в «Скорой»… Я…
Она снова залилась слезами, и муж принялся ее успокаивать.
Родители отошли к окну, и Волкогонов с Жуком остались практически наедине.
– Спасибо, – прошептал он, с такой горячей благодарностью глядя на Романа, что тому стало неловко.
– Да ладно.
– Я про этого котенка сдуру ляпнул…
– Это уж точно: в школе-то знают, что никаких котят там не было.
– Ну да…
– Я и полиции сказал то же самое, так что имей в виду.
– Ага, – Коля посмотрел на отца, который обнимал и гладил по спине всхлипывающую маму. – Предки со вчерашнего вечера тут с ума сходят. На работу сегодня не пошли. Мать рыдает не переставая.
– А ты говорил, им на тебя плевать, – не удержался Волкогонов и с удовольствием увидел, как Жук снова заливается краской.
«Поделом! В другой раз, прежде чем всех обвинять, сначала подумает».
Но не успел Коля что-то ответить, как дверь без стука распахнулась, и в палату зашел худой, длинный мужик с лошадиным лицом. На нем был белый халат, а под мышкой папка.
– Приветствую, – бесжизненным голосом поздоровался он. Видимо, фраза должна была звучать бравурно или, по меньшей мере, бодро, но получилось скорее наоборот. Словно манная каша из ложки на линолеум шмякнулась.
Все посмотрели на него вопросительно, и посетитель, чуть согнувшись вперед, изобразил легкий поклон: