Большая книга ужасов – 68 (сборник) - стр. 20
– Что такое «изурочить»? И этот… «хомут надеть»?
– Да то же, что испортить, хворь навести или невзгоду какую сокрушительную, – последовал ответ. – Тебя, вишь ты, невольным оборотнем сделала.
– Невольным оборотнем? – пробормотал Васька.
– Ну да! Нешто ты по своей воле котом обернулся?!
Васька только вздохнул:
– Какое там…
– То-то и оно, – понятливо кивнул банник. – Ежели кто сам оборотнем становится, он веселится да радуется, а ты мне, вишь, слезами всю баньку залил. Я и сам сколько пролил слез, когда Марфушка меня сюда определила!..
– А вы раньше в другой бане обитали? – спросил Васька.
Не то чтобы его это очень уж волновало, но как-то неловко стало не спросить. Этот банник так ему сочувствует – элементарная вежливость требует проявить хотя бы небольшой интерес к его проблемам!
– Раньше? – горько усмехнулся банник. – Ты что ж, думаешь, я этакой нечистой силой и родился? Нет! Раньше, брат ты мой, был и я человеком, да не простым – был я знаменитым знахарем! Лечил людей травами и добрыми заговорами. А главное – с ведьмой противоборствовал. Что она испакостит – я приду и поправлю. На всякое Марфушкино злодейство находилось у меня добродейство. Ну и, сам понимаешь, она меня возненавидела – да и извела. Что самое обидное – моим собственным заговором извела!
– Это как? – спросил Васька – теперь отнюдь не из вежливости, а с искренним любопытством.
– Да так, – вздохнул банник уныло. – На Проклов день, двадцатого, стало быть, ноября[2], знахари извеку проклинают скрывающуюся в подземных недрах нечисть лукавую – чтобы не выходила она из своих нор, чтобы не мутила жизнь человеческую. А такое наиважнейшее заклятие только тогда действенно, когда оно без ошибки произнесено, громко и четко. Для этого нужно, чтобы знахарь был разумом крепок и светел и чтобы у него все зубы были целы. И вот на Проклов день, рано поутру, еще затемно, поднялась она на Гадючью горку, что на север от нашего села, плюнула на все четыре стороны, встала по ветру и молвила злое слово. А я в тот час из дому вышел, чтобы нечисть заклинать. Ну и вдохнул Марфушкино ведьмовское слово вместе с ветром…
Видимо, банник устал с непривычки так много говорить, а может быть, печальные воспоминания его слишком расстроили, потому что голос его сделался еще более надтреснутым, он закашлялся и, прервав рассказ, пошел к кадке с водой.
Ухватился за край, подтянулся, наклонился, начал пить, да вдруг его потянуло вниз! Он перевесился, смешно дрыгая ногами, да так и канул бы в кадку, когда бы Васька не вцепился передними лапками в его босые пятки и не потянул.