Большая книга ужасов – 67 (сборник) - стр. 29

Мы сидели в остывающей бане, ожидая, когда солнце начнет припекать. Папа боялся, что эльфы запечатают нашу дверь пчелиным роем. Он хотел по росе, пока пчелы не летают, сбегать за дымарем, но я его отговорил. Вместо этого мы залезли на полок и оторвали от угла лист железа на крыше. Лист можно было в любой момент отогнуть и бесшумно вылезти, не раздражая пчел.

Мышка опять заснула, а мы с папой болтали о всякой всячине и прихлебывали из ковша остывающий кипяток. Пить хотелось ужасно. Мы напарились на всю жизнь и стали легкие, как воздушные шарики.

И вдруг папа сказал:

– Не шевелись!

Я скосил глаза. Из щели под крышей вылезала треугольная голова змеи.

Змея бесшумно вытягивалась из щели – серая, узорчатая, струящаяся. Вот-вот она должна была плюхнуться на полок, в полуметре от ног спящей Мышки. Гадюка, наверное. Она влезла к нам уже сантиметров на сорок и не кончалась. Знать бы заранее, можно было взять у Гематогена дробовик. Сейчас бы шарахнули в упор… Мы должны, должны были догадаться раньше! Откуда еще у них яд, как не от змей! Они же простые средневековые ребята, а не химики.

Серые узоры заструились быстрее. Гадюка уже падала, и тогда папа принял ее в ловко подставленный ковш и плавным движением отправил на лопающиеся от жара печные камни.

Оружие эльфов пшикнуло, закорчилось, как червяк на крючке, и сдохло.

А из щели показалась еще одна треугольная голова.

В то утро папа лишил эльфийскую армию основных ударных сил. Змеи вползали, он переправлял их на камни или в опустевший котел с докрасна раскаленным на печке дном. Одну за другой. Восемь штук. Их и не могло быть много: представь, что такое метровая боевая гадюка в армии солдат, вооруженных шпагами величиной с булавку. Как трудно ее воспитать. Сколько дрессировщиков она сожрет, прежде чем ее научат выполнять команды. И сколько погон полетело с плеч (если только у эльфов были погоны и плечи), когда всю эту мощь поджарили просто как сосиски.

Последним на нас выпустили гадючьего подростка длиной со школьную линейку. Было ясно, что это жест отчаяния. Он сгорел до углей так же, как и остальные.

Папа долго слушал у двери, не гудит ли рой. Но эльфы то ли не хотели повторяться, то ли взяли тайм-аут, чтобы подсчитать убытки.

Мы разбудили Мышь и, озираясь и поминутно ожидая выстрела из-под каждого листа, пошли в дом собираться.

– Гермогена нет, – расстроился папа. – Жаль, я хотел попросить у него еще кое-что из одежды.

Я сказал:

– Знаешь, нечего церемонится, он же нас не жалел! Бери что хочешь, только полушубок оставь ему на зиму.