Большая книга ужасов – 67 (сборник) - стр. 15

За месяц мы облазили окрестности, подчиняясь нехитрому правилу: час идем туда, час обратно; если не видим дома, стоим и кричим «ау». Аукаться не пришлось ни разу. Всегда попадалась какая-нибудь примета, чаще всего нами же брошенный мелкий мусор. Но в тот день нас преследовало невезение. Скрылось за облаками солнце. Не попадались наши палочки-выручалочки – фантики от конфет, которые Мышь разбрасывала за собой, как Мальчик-с-пальчик. Аукаться было страшно. Я хорошо понимал, что где отравленная шпага, там и отравленные стрелы, а Мышь, еще не зная, что Веник умер, просто боялась.

Мы долго стояли, не зная, что делать, и пряча глаза друг от друга. Потом совсем близко грохнул выстрел, за ним, с коротким промежутком, еще один.

– Промазал, – сказал я, и мы пошли на звук.

Папа не промазал. Второй выстрел, который чаще всего делают с досады, вдогон убежавшему зверю, оказался смертельным для молодого оленя. Пуля угодила ему в низ черепа, где шея соединяется с головой. Когда мы подошли, Гематоген уже снимал шкуру, завернув за спину мешавшую работать покалеченную руку. Папа с безучастным видом стоял в стороне.

– В мозжечок, – сказал он. – Фашисты так пленных расстреливали.

– Дурачок, – добрым голосом срифмовал Гематоген. – Эх, Владимир, если бы не твои глупости, тебе бы цены не было. Я уж думал, ушел олешек. А в первый раз, признайся, ты нарочно смазал?

– Нарочно, – не стал спорить папа. – Это попал я нечаянно.

Гематоген улыбался, раздувая ноздри, и вообще был счастлив. Я впервые видел, чтобы он говорил без особого дела.

– Нечаянно?! Ну, тогда тебе кто-то ворожит. – Оторвавшись от работы, он посмотрел в наши мрачные лица и догадался: – Не нашли?

Я покачал головой.

– Будет время – поищем, а сейчас давай олешка свежевать. Здесь оставлять ничего нельзя, зверье растащит.

Я не знал слова «свежевать», но и так было ясно: оленя размером чуть меньше взрослой коровы надо превратить в мясо и перенести в избу. Хорошо, если успеем до темноты.

Поиски Веника откладывались на завтра. Мышь все поняла и, не проронив ни слова, уселась на траву. В глазах у нее стояли слезы.

– Собака найдет, – успокоил ее Гематоген.

– Как ее зовут? – спросила Мышь.

Старик пожал плечами:

– Собака и собака. Она у меня одна.

Пока папа переживал свой удачный выстрел, Гематоген показывал мне, как снимать шкуру. Фокус был в том, чтобы не столько срезать ее, сколько отрывать, нажимая кулаком и только немного помогая себе ножиком. Для этого, на мой взгляд, требовалось не меньше трех рук, а у нас столько и было на двоих. Я оттягивал шкуру и надрезал, когда надо, а старик нажимал кулаком. Дело шло быстрее, чем я ожидал, а тут еще папа очнулся и стал помогать. Он сходил за топором в избу, которая оказалась совсем недалеко, и начал рубить как заправский мясник. Все художники разбираются в анатомии животных, поэтому ни один удар у папы не пропал зря. Он буквально разбирал оленя на части.