Большая книга ужасов 2014 (сборник) - стр. 4
– Тимофей, – остановил меня Бек, – «страждущая» – тут несколько не то слово.
– Так-так… – Гучковская захлопнула мое дело, передала его Бежковой.
– Мне кажется, довольно балагана, – с улыбкой сказала Бежкова. – Нам всем ясно, что Тимофей не собирается исправляться…
– Я как раз наоборот – собираюсь! – заверил я. – Что может быть благороднее – спасать людей на пляже…
– Не перебивай! – перебила меня Бежкова. – Ты не собираешься исправляться, это понятно. Но мы даем тебе такую возможность…
– Я так и знал! – воскликнул я.
– Ты отправляешься в лагерь гляциологов[1] «Пири».
– Это где? – спросил я. – В Сибири?
– Это не в Сибири, это на Европе.
– Нормально. В Европе – это хорошо. «Пири», кажется, в Норвегии находится?
– Тимофей, – голос Бежковой стал вкрадчивым, – я же сказала не «в Европе», а «на Европе».
Ох уж мне эта Бежкова! Наверное, она из Вытегры. Тамошний педвуз славится своей небывалой жесткостью.
– Тимофей, – улыбнулся Бек, – Европа не в Сибири. Европа – там.
И Бек указал пальцем в потолок. В небо. Туда, где за миллионы километров от административного здания нашей школы вертелся в пустоте вымерзший спутник Юпитера, открытый Галилеем в 1511 году. А то я и сам не понял! Я лодырь, а не дурак.
Повезло…
– Европа, – с удовлетворением повторила Бежкова. – Лагерь гляциологов «Пири».
Я же говорил. Все у них уже решено заранее.
– Спасибо за доверие, – закивал я. – Обещаю не уронить честь земного гляциолога. Буду нести высокое звание гляциолога до последнего вздоха…
– Завтра в десять в порту. Шестой док, ангар восемнадцать. Все.
– Как завтра?! – возмутился я. – Я же еще не готов…
Гучковская уставилась на меня своими стальными глазами, и я понял, что спорить бесполезно.
– С детства мечтал стать гляциологом, – грустно вздохнул я. – Во сне видел. Грезил в минуты…
Бек весомо приложил палец к губам. Понятно. Еще пара слов – и засандалят на Меркурий. Или еще хуже – в Меркурий. В шахты.
И я удалился.
– Ну что? – сочувственно поинтересовался Жуков.
– Заря, Розовые Пляжи, – небрежно ответил я. – Спасателем.
– Повезло… – Жуков потер нос. – А я опоздал, наверное…
– Там еще в гляциологи записывают, может, успеешь.
И я ушел.
Глава 2
Лодырь, фанатичка, параноик
Я не люблю ничего делать, мне нравится, когда все делают за меня. Когда мне приходится чем-то заниматься, то на меня такая скука наваливается, что даже все болеть начинает.
Ну, мне, конечно, старались привить всякие полезные для общества качества, но они так и не привились, засохли на корню. Вот гляжу я на своих деятельных сверстников и вижу: они точно произошли от обезьяны – все время что-то делают. А я произошел от ленивца. Потому что не люблю ничего делать. И не вижу в том ничего предосудительного. Я ведь никому не мешаю! Ну, и не делаю я ничего, от этого же никому совершенно никакого вреда. В наши дни народ с голоду не помирает, даже наоборот. Я бы с удовольствием всю жизнь пролежал. Но отец так настроил всю лежачую мебель в доме, что днем на ней лежать решительно невозможно. Даже мой диван меня безжалостно предал – едва я приближаюсь к нему на метр, как он растекается по полу.