Большая книга мудрости - стр. 35

То, что мы знаем, – ограничено, а что не знаем – бесконечно.

От богов человеку ничто хорошее не дается без примеси хоть какой-нибудь неприятности, в самой радости есть хоть толика горести.

Нет в мире ничего, что могло бы достичь совершенства уже в зародыше, напротив, почти во всяком явлении сначала – надежды робкая простота, потом уж – осуществления бесспорная полнота.

Не на то надо смотреть, где человек родился, а каковы его нравы, не в какой земле, а по каким принципам решил он прожить свою жизнь.

Прекращение деятельности всегда приводит за собой вялость, а за вялостью идет дряхлость.

Время крылато, мудрость медлительна, смерть скорая, жизнь жалкая.

Смотри, как бы объевшись медом, надолго желчной горечи не нажить.

Обвинить можно и невинного, но обличить – только виновного.

Стыд и честь – как платье: чем больше потрепаны, тем беспечнее к ним относишься.

Нет для меня уважения дороже, чем уважение человека, которого сам больше всех по заслугам уважаю.

Все, чем ты в жизни ни пользовался, оказывается скорее обременительным, чем полезным, только если выходит за пределы целесообразной умеренности.

Храбрость занимает среднее место между самонадеянной отвагой и робостью.

Собственная нравственная нечистоплотность – это знак презрения к самому себе.

Не дано увидеть те силы, которые позволено только ощущать.

Первую чашу пьем мы для утоления жажды, вторую – для увеселения, третью – для наслаждения, а четвертую – для сумасшествия.

Скрытая добродетель ничего не стоит.

Настоящей победа бывает только тогда, когда сами враги признают себя побежденными.

Природа всем дала возможность обрести счастье – если бы мы только знали, как ею воспользоваться.

Видимость мира делает войну еще опаснее.

Смерть всех уравнивает.

Больше пользы в сильных воинах, чем в высоких.

Храбрость важнее количества.

Никто не боится действовать, если он уверен, что хорошо знает свое дело.

Меньше боится смерти тот, кто меньше знает радостей в жизни.

Пусть тот, кто желает мира, готовится к войне.

Война приятна только тем, кто ее не испытывал.

Дешевле научить владеть оружием своих, чем нанять чужих бойцов за деньги.

Немногие рождаются храбрецами; большинство становится ими благодаря дисциплине и упражнениям.

Мудрость стародавней Азии – это поиск гармонии, сочетающей дальновидность опытного царедворца, искусность ведущего войну полководца и достоинство человека, знающего цену слову и чести. Здесь нет чеканных формулировок римских ораторов и неограниченной фантазии греческих философов, но за велеречивостью и простотой патриархальных наставлений в тени метафор скрывается вечное знание, полезное всякому, кто стремится к совершенству, богатству и процветанию.