Большая и грязная любовь - стр. 15
Дважды прерывалась на кофе, причем кофе не только себе готовила – Глеб Игоревич тоже удостоился. Наверное, я бы вообще внимания не обратила, но сознание зацепилось за несколько мелких деталек.
Первое – у нас с Глебом была отдельная, личная кофеварка. Она стояла на общей кухне, но единственной, кому разрешалось прикасаться к машине, была я.
Второе – взгляды сотрудников нашего ООО. Мысль о том, что коллеги должны презирать помощницу или секретаршу, которая спит с шефом, сидела где-то на уровне подсознания, причем держалась крепче сказочной репки. Вот только вышагивая по коридорам, я ни одного неприязненного взгляда не поймала. Более того – коллеги глядели с уважением и улыбались искренне. Словно я… самую важную, самую ответственную в мире работу выполняю.
Третье… Третье – сам Глеб. Ему было совершенно плевать на напиток, но на мое приближение к собственному столу брюнетистое начальство реагировало очень остро. Красные всполохи в глазах уже не вспыхивали, но руки Глеб Игоревич тянул… Мне даже пришлось пригрозить ему опрокинутой на голову чашкой.
Ушел мой зеленоглазый шеф в районе четырех, предварительно заловив меня на выходе из ванной. Приставать не приставал, но нижнюю губу прикусил, и какое-то ругательство на незнакомом языке рыкнул. Я в ответ «козью морду» состроила, тут же вернулась за ноут и погрузилась в изучение планов работы на следующий месяц.
А очнулась лишь тогда, когда в кабинет вломился бритоголовый шкаф и пробасил:
– Крис, извини, но Глеб Игоревич приказал проследить, чтобы ты не засиживалась.
– Что? – недоуменно пробормотала я.
– Домой! – пояснил шкаф и ключами от машины потряс.
– А… Минуточку!
Рука сама потянулась к телефонной трубке, пальцы уверенно отстучали короткий внутренний номер.
– Марин… Марин, ты совсем с ума сошла? – хмуро вопросила я.
Марина ответила после недолгой паузы:
– А что не так?
– Ты сдачу аналитики за прошлое полугодие на двадцатое число поставила. Я не успею ее проверить. Давай хотя бы на пару дней перенесем?
На том конце провода воцарилось молчание. Мне оно показалось изумленным, и вскоре догадка подтвердилась.
– Крис! – Марина не говорила, шептала. – Глеб Игоревич поставил крайний срок двадцать первое!
– Тогда на день перенесем. Мало, но хоть что-то. Я двадцатого проверю, а ты двадцать первого сдашь.
– Кри-ис! Ну ты же сама сказала, что двадцать первого нельзя!
– Почему нельзя? – Нет, ну ведь действительно непонятно. И какая вообще разница – двадцатое, двадцать первое…
– У тебя же критические дни начнутся! – все тем же шепотом выпалила Марина.