Болото пепла - стр. 17

– Как нет? – повторила ее сестра.

– Дурость не лечится, – пояснил Эшес. – Где они?

Лаванда закатила глаза и тут же упала обратно в кровать, а ее сестра захлопала ресницами-щеточками:

– О чем вы, мастер Блэк?

– О пиявках, о чем же еще! – рявкнул Эшес, потом нагнулся и вытащил из-под кровати стеклянную банку, в которой резвилось с десяток черных блестящих ленточек. Они парили и извивались в воде, сокращая и снова вытягивая кольчатые тела.

Лаванда приоткрыла один глаз, но, увидев в его руках улику, снова поспешно прикрыла его. Фуксия покраснела под стать своему имени.

– На лицо-то зачем?

Ответом ему была тишина. Лаванда едва заметным движением пожала руку сестры, и Фуксия, потупившись, пробормотала:

– Для бледности. – И, подумав, добавила: – Аристократической, как у Эмеральды Бэж.

Предприятие не увенчалось успехом: сестры и обычно-то отличались завидным румянцем, а у Лаванды он теперь усугублялся краснотой от жара. Зато после пояснения все встало на свои места: cестры Крим отчаянно стремились слыть утонченными барышнями, для чего во всем копировали вышеозначенную Эмеральду, пользовавшуюся в Бузинной Пустоши репутацией законодательницы мод. Та на улицу и носа не казала без компаньонки и зонтика от солнца (что, учитывая их непреходяще пасмурную погоду, смотрелось и вовсе бестолково). Уже не в первый раз Эшесу приходилось лечить сестер от привитой ею глупости.

– И кто вас на такое средство, – он мотнул головой на леопардовое лицо Лаванды, – надоумил?

– Вот здесь, – Фуксия с благоговейным трепетом протянула ему томик в бархатной обложке, пестревший самыми невообразимыми картинками (и изображение сладострастно присосавшихся к лицу пиявок было еще самым безобидным из них), – подробно все описано. Мы ни на шаг не отступали, – заверила его она.

Эшес поглядел на первую страницу: «Самый полный справочник для научения барышень всяко-разным тонкостям и аристократическим замашкам».

– Зачем было так морочиться? – приподнял брови он. – Сразу бы мышьяку – оно вернее. Такая бледность Эмеральде Бэж и не снилась.

Фуксия мгновенно оживилась и подскочила к комоду за пером и надушенным листочком пергамента, дабы записать точные пропорции заветного эликсира, но, взглянув на его помрачневшее лицо, сообразила, что к чему, и опустилась на место.

– Так что нам делать, мастер? – кротко осведомилась она.

– Ну, в этой вашей книженции, – Эшес постучал по обложке и вернул ей распухший от глупости талмуд, – не сказано, что этот способ ведет к осложнению.

– Осложнению? – Фуксия прижала ладошку ко рту и на всякий случай поводила под носом у сестры флакончиком с ароматическим укусом. Та закашлялась.