Бокал сангрии и паэлья - стр. 18
– Прекрати! Садист поднимает на меня мокрую довольную физиономию.
– Не надо себя сдерживать, – заявляет он.
Если бы я себя не сдерживала, я бы тебя в самом начале твоих упражнений саданула бы кулаком по темечку.
– Какая ты влажненькая! – радуется умелец.
Конечно, обслюнявил всю.
– Я буду звать ее мокрой кошечкой, – продолжает разглагольствовать Константин, разглядывая меня в тусклом свете настольной лампы. Шампанское совершает сальто в моем желудке, угрожая его покинуть.
– Давай обойдемся на сей раз без семейства кошачих, – предлагаю я, с трудом подавляя рвотные позывы.
– А как же мне ее назвать?
– Никак. Заткнись и действуй.
Начинающий литератор собирается вернуться в прежнюю позицию и возобновить контакт своего лица с моим междуножьем.
– Нет. Только не это, – умоляю я.
Константин задумывается, перелистывая в уме страницы «Камасутры». Мне кажется, я даже слышу их шелест. Над головой героя загорается лапмочка. Есть идея.
– А давай я тебе сделаю массаж! – озвучивает он ее.
Ну, массаж, так массаж. Если предлагает, то возможно умеет. Хотя не факт. Начинающий массажист переворачивает меня на живот на принимается стучать по позвоночнику холодными кулачками.
– Эй, осторожнее, не матрас выбиваешь! – жалуюсь я, вынырнув из подушки.
– Начало энегричное, а дальше эротика, – обещает барабанщик, – Расслабься, котенок.
Я терплю это энергичное поколачивание в надежде на обещенную эротику. Плюшевый хищник взирает на меня своими пласстмассовыми глазами и садистически лыбится. Если это лучшее в моей жизни день рождения, то я предпочитаю сразу набросить веревку на шею, чтобы разом избежать последующих нечеловеческих мучений. Константин перестает отбивать дробь и переходит к тому, что, должно быть, считает эротикой. На мой взгляд его действия больше всего напоминают раскатывание теста. В роли последнего, как нетрудно догадаться, моя несчастная спина. Я решаю, что пора прервать этот затянувшийся фарс.
– Слушай, давай откинем прелюдии, – по-деловому предлалаю я. Начинающего Казанову такая непредвиденная реакция подопытного объекта ставит в тупик.
Он переминается с колена на колено. Холодный ночной ветер, пробравшись сквозь приоткрытое окно, шевелит тюль и полосатую штанину боксеров массажиста. Я силюсь рассмотреть, не скрывается ли под материей восьмое чудо света, но просторный крой не позволяет сделать никаких определенных выводов. Я тяну руку к резинке. Константин неожиданно опережает меня, и вместо того, чтобы избавится от лишней части гардероба, натягивает трусы еще выше.
– Я не готов! – взвизгивает он голосом кисейной барышни, которую в саду фамильного поместья пытается облобызать соседский юнец.