Богоявленское. Том 2. Смута - стр. 8

– Такими бойцами, как ты, мой дорогой сын, – улыбнулся Петр Иванович.

Уже возле своего синего вагона, Андрей увидел в толпе людей знакомое лицо.

– А ну стой! – крикнул он и подбежал к юной, рыжеволосой девушке, схватив её за руку.

Это была Злата.

– Откуда ты здесь? – спросил Андрей.

– Батя велел своим работникам взять подводы и отвозить солдат до вокзала, чтобы сами не шлёпали. Вот я с Тишкой и увязалась, – ответила Злата.

– Наш пострел везде поспел, – заулыбался Петр Иванович, погрозив крестнице пальцем.

А Злата, пристально глядя на Андрея своими кошачьими глазами, с обидой в голосе сказала:

– Эх ты, барин! Даже не заглянул попрощаться.

– Виноват я, золотая, верно. Но даю слово, когда вернусь с войны, первым делом к тебе приеду!

Злата смело бросилась к Андрею на шею и шепнула ему на ухо:

– Да какая разница к кому, ты только возвернись! Обязательно возвернись!

Отпустив Андрея, Злата сделала шаг назад и наткнулась на цыганку.

– Милого провожаешь, медовенькая? – спросила она, сверкнув черными глазами.

И взяв Андрея за руку прошипела:

– Бойся третьей пули. В ней смерть твоя.

И все четверо, они встали, как заворожённые ничего не ответив цыганке. А та исчезла в толпе, словно и не было её вовсе.

– Отправляемся, барин!

Разбудил Андрея зычный голос проводника. И тут же он оказался в крепких объятиях и Златы, и Егора, и Петра Ивановича, на перебой говоривших ему:

– Бей их там, Андрейка! Эх, и мне бы с тобой, – досадовал Егор.

– Если узнаю, что ты позволил себе смалодушничать, струсить, ты мне не сын, Андрей! Так и знай! Но и без ума голову в пекло не суй!

– Отец! – со слезами на глазах, Андрей крепко обнял Петра Ивановича.

Но Петр Иванович, будучи ребёнком, не знал отеческой любви, не знал сыновей привязанности к отцу, и потому принял объятия Андрея за слабость, и оттого взгляд его сделался таким суровым, что Андрей оторопел.

– Не смей! – строго сказал отец сыну.

Он заставил Андрея обернуться и посмотреть на солдат, среди которых было так много таких же юных и неопытных мальчишек, как и он. И всех их ждало одно – война, в которой все они не имели права на слабость. Но поразило Андрея другое. Его поразило и одновременно возмутило то, в каких условиях должны были ехать на фронт солдаты, защитники отечества. Многие были старше Андрея, герои русско-японской войны, они, как скот заходили в душные, общие и товарные вагоны, в которых не было не только сидячих мест, но и окон. А ему, восемнадцатилетнему юноше, не важно, что дворянину, предназначалось роскошное личное купе.

«Нет, – подумал Андрей. – Нельзя так относиться к солдату. Нельзя, чтобы уже на вокзале между солдатами и офицерами образовывалась такая пропасть. Как же возможно допускать такое в пресвященном обществе? Такая несправедливость разве может кончиться добром?»