Богоявленское. Том 2. Смута - стр. 37
Из всех детей, живущих сейчас в доме, Натали стала Петру Ивановичу ближе всех. Самая юная, нежная, она была ласкова и внимательна, как к родной матери, так и к Петру Ивановичу с Ольгой Андреевной. Она была и единственной из девочек, кто с интересом относился к положению дел на фронте, ведь там был её отец, Андрей, которого она почитала за брата и безмерно уважаемый ею, друг их маленькой семьи, Алексей Серебрянов.
Натали искренне не понимала, почему фронтовые сводки так неинтересны Вере и Ксюше, но, несмотря ни на что, не смела осуждать их.
– О чём ещё пишет отец? – спросил Петр Иванович Натали.
– Пишет, что сильно тоскует по нам всем и нашему дому. Пишет, что в полку появился некий прапорщик Лавров, светлый человек и способный офицер, а ещё…
И потупив взор, тихим голосом, Натали сказала:
– Папа пишет, что солдаты неохотно идут в бой за «не своими», за немцами. За людьми, у которых родной язык и фамилии такие же, как у врага. И, что потому немцы-офицеры стали менять фамилии.
И снова поднеся письмо к глазам, Натали стала зачитывать:
– Иоган Клейст, стал Иваном Клестовым, Теодор Мут – Федор Мутов, Вальдемар Фон Визе – Владимир Фонвизин. Но папа убеждён, и я вместе с ним, что, как и все подданные России, русские немцы доблестно сражаются, и будут сражаться против общего врага.
– Я убеждён в том же, – ласково взял за руку Натали Петр Иванович. – Ну, ступай.
Выйдя из кабинета Петра Ивановича, Натали отправилась в комнату к Ксюше. Девушки крепко сдружились ещё в Петербурге, и казалось теперь, живя под одной крышей, объединённые общей бедой и общими лишениями, дружба их должна была стать ещё крепче. Но этого не произошло. Ксюша отстранялась от своих близких всё дальше и дальше, она менялась на глазах, превращаясь из легкой, нежной, жизнерадостной девушки в надменную, бесчувственную куклу. Все более она стала походить на свою старшую сестру Веру. Что-то тяготило урождённую княжну Сенявину, будто что-то жгло её изнутри. Но Натали и все домочадцы списывали это её состояние на разлуку с любимым супругом, на страх потерять его.
– Ксюша, взгляни, – и Натали протянула журнал с сатирической карикатурой. – Как верно, не правда ли?
Ксюша равнодушно взглянула на карикатуру, на которой был изображён император Вильгельм II в усмирительной рубашке, прикованный к больничной койке, но продолжающий жадно обнимать земной шар. Лицо его было безумно. И всю эту карикатуру сопровождало стихотворение:
Шар земной покрыл ты кровью,
Не моргнув при этом бровью,
Сколько душ ты загубил,
Сколько семей разорил,