Богоявленское. Том 2. Смута - стр. 24
Злата улыбалась, сияя зелёными глазами. По моде причёсанная, одетая в дорогое шёлковое платье, она была так невообразимо хороша, что и в самом деле больше походила на барыню.
– Ну, что толчётесь у порога? – послышался голос Митрофана Спиридоновича. – Давайте-ка все в хату.
И протянув свою широкую ладонь Митьке, он добавил:
– Ну, здорово, служивый! Проходи к столу, будь гостем дорогим.
А стол у Митрофана Спиридоновича, ломился от разносолов. Здесь были и пироги с мясной начинкой, вареники, сметана, творог, фаршированная рыба, борщ с мясом, солёные арбузы, в кувшинах квас, узвар, самогон и конфеты «Геройские» с Козьмой Крючковым на обёртке.
Пусть Митьку не всегда тепло принимали в большом, просторном доме Мищенко, но даже в те дни, когда Митрофан Спиридонович видел в нём конкурента своему сыну Арсению в делах сердечных к старшей княжне Сенявиной, двери этого дома для него не закрывались. А теперь, когда он пришёл героем, казалось и вовсе все прежние разногласия были забыты. Для Митьки же, за долгие годы дружбы с Арсением, семья Мищенко стала почти родной. Он смотрел на них и благодарил про себя Бога за то, что дал ему возможность снова их всех увидеть, и Митрофана Спиридоновича, и его добрую жену Василису Ивановну с четырехлетней Симой на руках, и Тишку, честного, бескорыстного старика, и любимого друга Арсения с Глашей, и весёлую, всегда такую беззаботную Злату.
– Значит, Митюха, у Сталлупенена воевал? – спросил Митрофан Спиридонович. – Читали в газетах, читали.
– Да, в двадцать седьмой дивизии. Ох, и досталось нам от немцев энтих. Они нам, как ударили во фланг, третьего нашего корпуса, так Оренбургский полк напрочь разбили. Во какого жару задали.
– Ну, Сталлупенен-то, всё-таки взяли?
– Двадцать пятая пехотная взяла. Там двадцать девятая дивизия на выручку подоспела. Во фланг шарахнули и дело с концом.
– Эх, война-война, мать её в душу, – вздохнул Митрофан Спиридонович.
– Коряво началась война энта, Митрофан Спиридоныч, чаво гутарить. Я вот слыхал, кубыть перед боем никто из офицеров и не знал не о расположении, не о направлении удара немецкого.
– Как всегда, – махнул рукой Митрофан Спиридонович. – Авось наша россейская. И, как то война энта ещё на хозяйстве нашем аукнется? Ведь мы только-только вырвались на первое место в мире по темпам роста в промышленности, количество товаров на экспорт увеличили ажник в два раза. И всё это за каких-то тринадцать лет.
Арсений слушал рассказ Митьки с восторгом, ведь он почитай герой. Он и в армии послужил и в бою побывал, а бодрости духа не потерял. И бабы отныне его ещё сильнее любить станут. А он? Он и хотел на фронт попроситься, но отец волей своей железной сразу же всё за него решил. Один Арсений у него сын, и всё нажитое за долгие годы, ему наследовать полагалось. И перечить отцу было нельзя, как он сказал, так и быть должно. Да и не имел Арсений той смелости и решительности, чтобы отцу перечить. Повиноваться-то, оно всегда проще.