Богомолье. Повести и рассказы - стр. 27
Поклонился Илья стыдливо: были ее слова великой ему наградой. Сказал барин:
– Да, спасибо, Илья. Оправдал ты мое доверие.
И повел барыню. Стоял Илья как во сне, затих-затаился. Смотрел на то место, где стояла она, вся светлая. Увидал на полу полевую гвоздичку, которую она держала в руке, и поднял радостно. И весь день ходил как во сне, не здешний: о ней думал, о госпоже своей светлой. Весь этот будто праздничный день не находил себе места. Выходил на крылечко, смотрел вдоль аллеи парка.
Зашел Каплюга:
– Ты чего, Илья, нонче такой веселый? Похвалили твою работу?
– Да, – сказал Илья, – похвалили.
– Вольную должны дать тебе за такой подвиг… – сказал Каплюга.
Не слыхал Илья: думал о госпоже светлой. А вечером пришел на скотный двор камердинер и потребовал к барину:
– Велел барин в покои, без докладу.
В сладком трепете шел Илья: боялся и радовался ее увидеть. Но барин сидел один, перекладывал на столе карты. Сказал барин:
– Вот что, Илья. Желает барыня икону своего ангела, великомученицы Анастасии. Уж постарайся.
– Постараюсь! – сказал Илья, счастливый. Пошел не к себе, а бродил до глубокой ночи у тихих прудов, смотрел на падающие звезды и думал об Анастасии. Крадучись подходил к барскому дому, смотрел на черные окна. Окликнул его Дема-караульщик:
– Чего, марькизь, ходишь? Ай украсть чего хочешь?
Не было обидно Илье. Взял он за плечи горбатого Дему, потряс братски и посмеялся, вспомнил:
– Дема ты, Дема – не все у тебя дома, на спине хорома!
Постучал колотушкой, отдал и поцеловал Дему в беззубый рот.
– Не сердись, Дема-братик!
И пошел парком, не зная, что с собой делать. Опять к прудам вышел, спугнул лебедей у каменного причала: спали они, завернув шеи. Поглядел, как размахнулись они в ночную воду. Ходил и ходил по росе, отыскивал в опаленном сердце желанный облик великомученицы Анастасии.
И нашел к утру.
Неделю горела душа Ильи, когда писал он образ великомученицы Анастасии. Не уставно писал, а дал ей белую лилию в ручку, как у святой Цецилии в Миланском соборе.
Смотрела Анастасия, как живая. Дал ей Илья глаза далекого моря и снежный блеск белому покрову – девство. Радостно Илье стало: все дни смотрела она на него кротко.
Зашли господа посмотреть работу. Удивился барин, что готова. Не смея взглянуть, подал Илья своей госпоже икону.
– Как чудесно! – сказала она и по-детски сложила руки. – Это чудо!
Вбирал Илья в свою душу небывающие глаза-звезды.
Сказал барин:
– Теперь вижу: ты, Илья, – мастер заправский. Говори, что тебе дать в награду?
Увидал Илья, как она на него смотрит, и сказал: