Размер шрифта
-
+

Богиня в бегах - стр. 2

Рабочие в один день установили сказочную деревянную избушку сауны, выкопали и декорировали прудик.

Опытные садовники соорудили альпийскую горку, прикрыли стены двух гаражей вьюнками.

Полина с грустью наблюдала, как тает на глазах волшебное цветение, похожее на белый крем кокосового пирожного. Словно кто-то невидимой ложкой загребает. То там прогалина, то там пролысина…

Глеб заметил, что Полина приуныла, и, приобняв ее, сказал:

– Поля, мечта так просто не дается. Ты хотела все это великолепие? Сауну, прудик, цветочки? Значит, придется обойтись без сада.

Полина поежилась. «Поля» – сто раз просила не называть ее этим именем, похожим на имя волнистого попугайчика. Но она уже поняла, что Глебу так удобно и менять свои привычки он не будет.

– Давай хотя бы возле дома деревья оставим, Глеб? – попросила она. – Чтобы просыпаться – а они в окна…

Глеб подумал и кивнул.

– Посмотрим на них. Если аварийных гнилушек нет – оставим.

– Спасибо.

Так Полина сохранила остатки старого сада. Прошло пять лет, и яблони цветут еще пышнее, словно в благодарность Полине за свое спасение.

Полина понимала эту благодарность, но не могла не поймать себя на корысти: если бы не будили в ней странные полузабытые чувства любви и радости эти легкие лепестки, ароматные, как фруктовое вино, она бы без сожаления рассталась с ними. И высадила здесь, например, туи.

Солнце лилось сплошным золотым потоком. Полина даже замурлыкала что-то, наслаждаясь майским теплом. Надкусила тост, проверила – хрустящий, – и выложила оставшиеся на тарелку, а следом – поджаренные яйца, ломтики бекона, кружочки помидоров, базилик, немного оливкового масла.

Последняя капелька кофе упала в белую фарфоровую чашку, когда Глеб появился на пороге кухни.

Завтракал он всегда в «натуральном», как сам это называл, виде – обмотав бедра полотенцем и еще мокрый после душа. Одеваться заранее побаивался, потому что ел неряшливо, влезая локтями в соусы, обсыпаясь крошками, роняя на колени то помидоры, то яичницу и обязательно проливая кофе на стол и на себя.

Полина привыкла и держала под рукой салфетки. Сама она завтракала позже – в одиннадцать часов, поэтому садилась с мужем за стол просто так, за компанию.

Это был ритуал, который соблюдался неукоснительно. После завтрака она завяжет ему узел галстука – еще один ритуал, поцелует на прощание и будет стоять на крыльце, пока его «мерседес», пятясь задом, выкатит из гаража и, наконец, исчезнет за воротами. После этого весь день принадлежит Полине – до позднего вечера.

Иногда, когда Глебу нужно задержаться по работе, Полина и ночует одна. Тогда она подолгу сидит в темноте спальни второго этажа, на огромной кровати, в белоснежных простынях и подушках, с бокалом вина в руке, и смотрит вниз, в чудесное хитросплетение черно-белой графики. Тени, углы, углы и тени. Привычный двор изменяется до неузнаваемости. Днем он цветущий, яркий, вылизанный до последнего камешка. А ночью – ух, холодный, геометрически-прекрасный… как стократно увеличенная снежинка на черном фоне.

Страница 2