Богиня тьмы Никта. Мифы и легенды - стр. 51
Вот и хотел бог – кузнец, который никогда не унывал, рассказать Пану свою историю.
– Ты не печалься сильно, не только с тобой такое случалось, когда Гера родила меня на Олимпе, – размышлял он, – она пришла в такой ужас, что оттуда меня и скинула, не задумываясь, вот и без оглядки полетел я с Олимпа, только пятки сверкали.
Вот и все почести для долгожданного наследника Зевса, от той, которая за семью горой стоит, нерадивый матерей сурово наказывает. Ты хотя бы не летел так высоко, ноги не ломал. А я не нее и не сердился, потому что все к лучшему, скучно и уныло на том самом Олимпе до невообразимости. Потом я дал Дриадам слово, а они меня приняли, как родного, что вернусь туда и заставлю их с собой считаться. Она придет сама ко мне, или своего ненаглядного Ареса пришлет, а вот тогда я подумаю, идти к ней или тут остаться.
– Но что можно было придумать, чтобы такое случилось? – воскликнул Пан.
– Я знал, что не смогу праздно проводить время и должен стать лучшим из лучших в каком-то мастерстве…
Больше всего мне понравилась кузнеца с ее огнем, со всем, что там было. С самого начала я проводил там много времени, и мастера пришли в восторг от моей работы. Тогда я понял, как вернуть то, что у меня отняли.
Долго пришлось возиться, но я сделал самый прекрасный в мире золотой трон. Как только Гермес, часто к нам заглядывавший, его похитил (а на это я и надеялся), и доставил на Олимп, так Гера и должна была вспомнить о своем давно позабытом сыне.
Моя мать слишком любила такие помпезные вещицы, она тут же уселась на него.
– И оценила твое мастерство? – удивленно спросил Пан
– Ей пришлось это сделать, потому она и взревела так, что и на земле и царстве Аида были слышны ее вопли.
– Что же такое случилось? – удивленно спросил Пан, наверное, оставаясь в глуши, он один только не слышал этой истории.
– Да потому что она не смогла с него подняться, это был золотой капкан, открыть который никто кроме меня не мог. Только я один ведал, как он открывается, – гордо заявил Гефест, и рано или поздно, когда ей надоест сидеть, они должны были найти меня и отвести туда.
Но ведь она сама меня и породила, а яблоко от яблони недалеко падает.
– Я не смог бы проделать этого со своей материю, даже если бы и захотел, – говорил с грустью Пан, – да я и не стану ничего такого делать, пусть она живет и радуется жизни.
– А ты добряк, как я погляжу, такой страшный снаружи, и такой добрый внутри, но каждый поступает так, как ему хочется.
– Я привык жить без нее, а зло, нимфы говорят, к тебе же и возвращается.
Гефест молча пил вино, которое принесли ему красавицы – нимфы, неожиданно появляясь и исчезая. Ему определенно нравился этот чудак.