Богини советского кино - стр. 4
– Чего стоишь, будто килу навалила?! – Нюра ткнула в плечо Маньку. – Бягом к Макарычу! Пущай сглаз сыметь!
– Да-да, верно гутаришь, – согласились работницы, кивая головами. – Он у нас знатный ведун.
– Тю, ведун, – одна их женщин скривила лицо. – Скажете тоже. Знахарь он. А вы ужо в колдуны записали.
– Ведун, вот те крест, ведун, – Аксинья перекрестилась несколько раз, достала из-за пазухи потёртый железный крестик, висящий на пропитанной по́том верёвочке, и поцеловала прилюдно. – Ванькина Галка к ему на поклон ходила, дык Иван горилку напрочь не принимает. Во как.
Слушая народные бредни, Маня подхватила дочь на руки и быстрым шагом двинулась в хутор.
– Манька! Куды? Мы тебе поможем! До Макарыча, чай, на два километра дальше! – крикнула Нюра вслед уходящей хуторянке.
– Не надо! Не верю я в ваши сказки! – откликнулась Маня, унося захлёбывающегося криком ребёнка.
Бабы переглянулись.
– Енто им за подлость, – восторженным голосом сказала худенькая, рыжеволосая женщина, наливая воду в руку из кувшина и обрызгивая свою роскошную, упругую грудь поверх платья.
– Думай, чаво болтаешь, – насупилась Нюра, поставив кулаки на бока, – ежели бы ты…
– Тише, – Фрося показала глазами на детей, – она и так о себе знает. Надо до хаты итить. Коров доить.
Нюра подняла дочь на руки, обтёрла её разрумянившее личико косынкой, поцеловала в носик.
– Айда домой, доня, – прижала девочку к груди и потопала на дорогу.
Женщины последовали за ней.
Всю дорогу от поля до хутора слышался отдалённый вопль Кати. Бабы охали и приписывали этому случаю всякие загадочные поверья.
– А Фёклу-ударницу помните? Ой, какая красавица была. Уся из себя. Умытая, с причёской, а як мужа схоронила – чудная стала. Сбежала в соседнее село. А тама бабы и говорють, шо она по домам хо́дить и песни распеваить. По праздникам в клуб прибегаить, юбку задерёт – и в пляс. Никто её не трогает, уси жалеють.
– Да-да, – соглашались работницы, – слыхали.
– Кажись, и Катька такая будет, – глядя прямо перед собой, сказала Валя. Убрав со лба огненно-рыжий локон, сощурила глаза. – Бог не Тимошка…
– Замолкни, – Ефросинья недолюбливала Валентину за её острый язык. – Не твоего ума дело.
Фыркнув в ответ, Валентина отошла к Нюре.
– О как, заступается, – шепнула на ухо соседке и искоса посмотрела на Фросю.
– И правда, Валь, кончай ужо сплетничать. У твоего Митьки голова слабая, от того его и не выбрали. Да и… – взглянула на Валю с неким презрением, – характером не вышел. Другой бы на его месте як вдарил за…
– И ты туда же, – зная, что весь хутор в курсе женских «подвигов», Валя начала притормаживать ход. – Вам бы только судачить, а сами-то…