Богини Пушкина. От «златой весны» до «поздней осени» - стр. 4

Интерес к процессу женского увядания давний. Пушкину девятнадцать. Он – автор поэмы «Руслан и Людмила», принесшей ему всероссийскую славу. Отвратительной колдунье Наине в довершение ко всем уродствам – она и горбата, и седа, и писклява, – в противовес юным и прекрасным героям, поэт «назначает» невероятный… семидесятилетний возраст!

Что ж предстало взору обожателя некогда прелестной девы?

Картина, заставляющая читателя ужаснуться…

Но всего фантастичнее в неприглядном образе Наины (к слову, имя на древнееврейском означает «невинная») – её притязания на… любовь. Она наивно верит в неотразимые свои чары, женские, не колдовские. Вот что, по замыслу двадцатилетнего автора, делает «старушку дряхлую» совершенно безобразной!

Вовсе не о ведунье, но близкой сердцу Пушкина женщине, его любимой мамушке Арине Родионовне, эти строки князю Петру Вяземскому. «Вообрази, – искренне умиляется поэт, – что в 70 лет она выучила наизусть новую молитву о умилении сердца владыки и укрощении духа его свирепости, молитвы, вероятно, сочинённой при царе Иване».

Весьма красноречивое замечание, ведь возраст няни казался тогда её воспитаннику чуть ли не библейским. Зато сколько нежности и любви в одной лишь строчке: «Голубка дряхлая моя!»

Не случилось поэту дожить ни до сорока, ни до более поздних лет, хотя не раз представлял он себя глубоким старцем, с морщинистым лбом и поредевшими кудрями, рисуя воображаемые автопортреты. Но многим из тех «младых граций», кого любил и воспевал Пушкин, была дарована долгая жизнь. Не всегда, правда, счастливая…

…Мечтать буду только о вас.

Анна Вульф – Пушкину