Боги молчат. Записки советского военного корреспондента - стр. 2
Каждый этап жизни Марка связан с той или иной исторической вехой жизни России. Писатель воссоздает сложную и противоречивую эпоху в конкретном ее воплощении.
Уже в первой главе писатель, подобно автору «Тихого Дона», не только показал довоенную жизнь земледельческого села, «ставропольской нации», но и первые тревоги, доставшиеся семье Марка: гибель на фронте двух его старших братьев Якова и Серёги, драму потерявшего руку Семена.
Достаточно зажиточное южное хлеборобское село после Первой мировой войны, в которой погибло множество односельчан, совсем не хочет продолжения старой власти. Революцию хлеборобы воспринимают как начало новой справедливой жизни. «То было время, когда люди… мечтой жили, полновесному революционному слову верили и думали, что мир великой правды перед ними открывается». Именно таким, бескровным, скажет автор в романе, должен был стать, но не стал, переход к новой жизни.
И очень скоро персонажи романа, в том числе и семья Суровых, столкнулась с жестокостью как защитников старого порядка, так и носителей нового. Только в «Тихом Доне» и много позднее в «Докторе Живаго» можно найти такую диалектичную оценку Гражданской войны, какую дает М. Соловьев:
«Междоусобное побоище – болезнь заразная: заболеешь, скоро не вылечишься. Казалось попервоначалу, что недоброе братоубийственное дело долго твориться не может, опамятуются люди, ведь братья же, христиане православные, и делить им вроде нечего. Но дальше в лес – больше дров. Дни тяжелые, словно лопасти каменного молотильного катка, катились, и всё меньше оставалось у людей надежды, что кончится взаимное истребление».
Словами командира зеленых Павла Хлопова автор объясняет, почему в этой жестокой междоусобице участвовали те, кто еще недавно был горячим сторонником перемен: «Приехал в хутор таким апостолом, что хоть сразу на кресте за коммунистическую веру распинай. А потом стал примечать: новая власть большую нелюбовь к народу имеет, жалости в ней нет».
Стоило красным проявить эту жалость, объявить амнистию борцам с незаконными действиями большевиков – и отряд зеленых складывает оружие и возвращается к мирному труду. Другое дело, что, как выяснится в конце первой книги романа, не надолго хватило у власть имущих гуманизма: при создании колхозов вспомнили об амнистированных зеленых и погнали их в Сибирь.
Уже во втором томе романа автор устами одного из персонажей выскажет только сегодня пришедшую в нашу оценку Гражданской войны мысль о том, что понимали ее упрощенно:
«на одной стороне трудовой народ, отменяющий неправду и зло старого, а на другой – защитники старого, эксплуататоры, буржуи и прочее в этом роде… Отбросив нашу мерку, нам придется признать, что у белого движения была своя правда, и в свете дальнейшего не такая уж и худосочная. Оно было попыткой сдержать наш анархический, опасный бунт, который мог принести и принес России неисчислимые беды… В белом движении… было много такого, что способно украсить историю любого народа, а мы – нам не подходит, сгружай на свалку… Победили те, которым наплевать, и установили они железную истину, что всякий, кто был, есть и будет против них – слуга дьявола и подлежит истреблению».