Богемский лес. Книга 2 - стр. 2
– Ох, дорогая моя, не успела еще привести себя в порядок. Да, я знаю, что уже второй час, но мы вчера играли в ломбэр у мадам Бовэ до двух ночи… Знаете ли, обычный досуг, ничего особого. Но проходите, теперь вы дома, где вам всегда рады, дитя мое. Вас проведут в вашу спальню, и я вас жду в будуаре, как только распакуетесь.
Маркиза продолжала еще некоторое время, щебеча словно птичка, пока вела племянницу наверх по золоченой мраморной лестнице.
Апартаменты тетушки оказались очень даже недурны, во всяком случае для непритязательного вкуса Амелии, которая привыкла к бедности замка в Испании, а затем к старому, пусть и добротному интерьеру дворца в Богемии.
Дамы наконец оказались в спальне, предназначенной для Амелии. Что ж, и здесь тетушка ничем не ущемила свою родственницу. Амелия нашла спальню милой и даже современно и со вкусом обставленной. Она осматривала детали, одновременно слушая мадам и отвечая ей, так вежливо и учтиво, как только могла, ведь она являлась ее спасительницей.
Итак, наконец маркиза соблаговолила удалиться с тем, чтобы привести себя в порядок и позавтракать, так как за разговором обе дамы не заметили, как пролетел час, а значит шел уже третий час дня. Удаляясь, маркиза сообщила, что желала бы ввести Амелию в курс парижских обычаев, если та не хочет ударить лицом в грязь.
– Я придумала для вас легенду, наилучшим образом должную вписать вас в светское общество.
Начала маркиза, после того как дамы отобедали и перешли в будуар, где их никто не мог бы побеспокоить или «погреть уши».
– Легенда? Позвольте, но разве ж моей истории недостаточно?
– Вы неопытны и не можете знать здешних нравов. Нам нужно, во-первых, расположить к вам парижское капризное до изощренных рассказов общество, во-вторых, как можно скорее достойно выдать вас замуж! И, кстати, если говорить про ваше незнание, вам необходимо будет во всем следовать моим советам, так мы с вами пройдем наиболее короткий путь. Послушайте же, что я придумала.
И так Амелия узнала следующее: она несчастная жертва деспота-протестанта, который довел ее до тяжелой болезни, отказывал ей в надлежащем статусу содержании, старался (о,ужас) обратить в свою веру и совершенно ее в остальном игнорировал, и, конечно же, запирал дома, не позволяя ни с кем общаться. Поэтому она сбежала в Париж, где ее верная католической вере тетушка бралась поправить ее здоровье и нервы. Также ей вменялось в обязанность ни при каком раскладе не переходить на личности, так как ее «муж» все-таки герцог, и не какой-то там герцог, а отчасти из Габсбургского рода. К тому же в Париже, пока не заработал себе никакого авторитета, нельзя было высказывать свое слишком личное мнение, так как результаты этого высказывания могли плохо обернуться для высказывающего их. Фокус предлагалось сделать именно на бедственном положении Амелии, что непременно должно вызвать у публики сочувствие или хотя бы участие. Но слишком сильно жертву из себя строить так же некрасиво, так как господам не отчего уже спасать бедняжку, а излишнее нытье никогда никому не по нраву.