Богатыриада, или Галопом по европам - стр. 21
– Ох! – тяжело вздохнул Илья. Укор поразил без промаха, в самое больное место. – Не надо, а? И так тошно…
– Нет, надо! – с неожиданной твердостью и даже суровостью произнесла Малинка. – Уж прости, правда иной раз бывает и горькой. Возвращайся! Жена твоя плачет, места себе не находит.
– Откуда знаешь?
– Знаю, и все тут. Дар у меня такой… Или хочешь, чтобы у нее от горя молоко пропало?! Чем тогда детей твоих кормить?!
– Э-э-э… – только и смог произнести Илья, разведя могучими ручищами. Против такого довода возражений отыскать не удалось.
– М-р-р-ррр! – осмелев, решился мяукнуть и Котя. Он был полностью согласен с Малинкой.
«Подурили – и достаточно. Домой! Там тепло, уютно, там всегда молочко есть. Даже сливки…»
– Ты у меня помявкай еще! – вскипел Илья, радуясь, что можно на ком-то выместить досаду. – Ишь, морду да бока наел, лодырь! Поперек себя шире! Вернемся – мышей будешь ловить, как всякий порядочный кот. А не будешь – гляди, у меня расправа коротка! И никакая Ладушка не защитит.
– М-ммммрр!!! – Рыжак в притворном ужасе закатил медовые глаза.
«Ну, это мы еще посмотрим…»
– Добрыня Никитич, воротившись на свою заставу, не успел даже толком поздороваться с дружинниками, никак не чаявшими увидеть его так скоро. На взмыленной лошади примчался гонец с княжеской грамотой и потребовал, чтобы Добрыня тотчас же, мига лишнего не потратив, прочитал ее.
– Приказ самого великого князя! – охрипшим голосом пояснил он. – Разыскать так быстро, как только можно, вручить в собственные руки и проследить, чтобы немедля прочел. Под страхом немилости и суровой кары. Уж не подведи, славный богатырь, сам знаешь, наше дело маленькое, с князем не поспоришь…
– Ладно, чего уж… – проворчал Добрыня, ломая восковую печать. Почему-то сразу на душе сделалось муторно, охватило недоброе предчувствие. Дружинники, опасливо перешептываясь, качали головами. Нежданная грамота от самого князя – ох, не к добру!
Прочитал богатырь, что было выведено на тончайшем пергаменте хорошо очиненным гусиным пером. Сплюнул. Произнес (про себя, ясное дело!) несколько крепких выражений, касающихся священной княжеской особы, а также способов продления рода человеческого…
– Оставайтесь, братцы, подобру-поздорову! – нахмурившись, проворчал он. – Князь меня ко двору своему требует, да как можно скорее. Только приехал из Киева, и опять туда же!
– А почему, в чем дело? – взволнованно загудели дружинники.
– Да кто же его ведает! Сказано только, что дело наиважнейшее и никакого отлагательства не терпит.
«Уж не отомстить ли он мне решил за то, что я открылся Алешке?» – с опаской и злостью подумал Добрыня. Но потом прогнал эту мысль: не похоже! Отомстить можно было и по-другому, много раз. Видимо, и впрямь что-то серьезное стряслось.