Богатыри не мы. Новеллы (сборник) - стр. 15

– Кузин! Кажется, я схожу с ума!

Димка, сложивший пальцы на заметно натягивающем модный свитер с оленями животе, слегка прищурился.

– Небритый, – констатировал он. – И нечесаный. Носит солнцезащитные очки в пасмурный зимний день, хотя пошлость такого поведения очевидна… стоп! «Фонарь» недельной давности под левым глазом частично его объясняет. Поехали дальше. Нижняя губа слегка распухла. Пиджак прожжен на рукаве – предположительно, сигаретой – и провонял табачищем. Ботинки и джинсы неплохо бы почистить, а водолазку – погладить. В итоге имеем явное небрежение внешним видом и признаки того, что герр Соколофф недавно получил по мордасам. Спору нет, прискорбно и не слишком характерно для упомянутого герра, повсеместно известного склонностью к разумному пижонству и неконфликтностью. Но и для такого мрачного диагноза – явно недостаточно.

Майк залпом осушил второй бокал коньяка и тут же налил по новой.

– Частишь, – поджав губы, отметил Кузин, неодобрительно покачав головой. – А тремор пальцев, ногти на большинстве которых съедены, что называется, «заподлицо», наводит на грустные размышления. Слушай, друже, а ты не влюбился ли, часом, опять?

Майк издал сложный звук, одновременно заключающий в себе насмешку, возмущение и стон.

– Уже легче, – с этими словами Димка ловко перехватил графинчик с «Араратом» и переставил поближе к себе. – В таком случае, слушай мою команду: заканчиваем хлестать благородный напиток, аки денатурат в подворотне, степенно пьем кофе и рассказываем, что стряслось. Подробности пока разрешаю опустить. Давай самую суть.

Майк невесело усмехнулся, но послушно сжал большую кружку с «американо». Пить, правда, не стал – просто вдыхал поднимающийся от нее ароматный пар, прикрыв глаза. Димка прихлебывал свой «улун» со все той же великолепной невозмутимостью сфинкса и ждал.

– Скажи, Димыч, – наконец начал Соколов, – что ты думаешь насчет переселения душ? Только честно.

Кузин смешно почесал нос, чихнул, по-собачьи тряхнув головой и чудом удержав на кончике носа «грибоедовские» очочки, а потом сообщил:

– Нууу… Платон, например, верил. Правда, считал, что таковые происходят не чаще, чем раз в тысячелетие. Но если допустить…

Посмотрев на выражение лица Майка, он осекся, поправил очки и абсолютно серьезно поинтересовался:

– Ты внезапно осознал себя Наполеоном?

Любому другому в подобной ситуации Соколов объяснил бы со всей доходчивостью, что он думает по поводу неуместного зубоскальства, но это же Кузин. На него обижаться бессмысленно.

– Если бы. Понимаешь… я, кажется, превращаюсь… в своего отца!