Богатство идей. История экономической мысли - стр. 7

Английское издание включает некоторые новые материалы и ряд незначительных изменений, сделанных благодаря комментариям и предложениям Джузеппе Привитеры и других читателей двух (к настоящему времени) итальянских изданий, а также четырех анонимных рецензентов. Кроме того, я выражаю благодарность Грэму Селлсу (и Марку Уолтерсу за главы 12, 13 и 17) за помощь в улучшении моего ужасного английского стиля, и Энни Ловетт, Патрисии Морис и Джо Норт – за их снисходительность и терпение, проявленные в ходе подготовки книги к печати. Очевидно, что ответственность за оставшиеся ошибки – неизбежные в работе подобного рода – лежит на мне. Я буду благодарен тем читателям, которые укажут мне на них ([email protected]).

А. Ронкалья

После первых публикаций, сначала на итальянском, а затем на английском, испанском и китайском языках, «Богатство идей» нашло множество внимательных читателей: благодаря им в последующие издания, включая и данное издание на русском языке, были внесены некоторые, относительно незначительные, изменения и исправления. Этот текст используется в качестве учебника во многих университетах по всему миру: от Италии до Великобритании и США, от Аргентины до Греции, от Испании до Китая, от Турции до Кении и т. д. Но на самом деле для книги изначально задумывалось двойное назначение: ее задачей было также (и даже по преимуществу) предложить интерпретацию истории экономической мысли, противостоящую маржиналистско-неоклассической. Я уверен в том, что именно так она и прочитывается профессиональными историками экономической мысли.

При этом, однако, предложенные здесь основные тезисы не подвергались критике: очевидно, они выдержали проверку в ходе широкого распространения книги. И это весьма отрадно. В противоположность представлению многих экономистов, приверженных математическим методам, история экономической мысли является наукой, которая обладает собственными критериями оценки верности интерпретации отдельных авторов или же направлений мысли. Это филологические критерии, относящиеся к тексту и контексту. Безусловно, они обеспечивают меньшую однозначность по сравнению с критериями, относящимися к математическим доказательствам. Но в большинстве случаев они обеспечивают достаточную степень точности. Моим излюбленным примером в этом отношении выступает приписывание Адаму Смиту тезиса о «невидимой руке рынка»: как показано в книге, не может быть никаких сомнений в том, что Джордж Стиглер и другие, кто следовал этому представлению, заблуждались.