Богадельня - стр. 3
Да и было ли это всё? Дурацкая богадельня? И Доннова со Старухой? И медсестры? Нет, нет, нет! Всё это лишь злой сон. А вот теперь наконец-то она проснулась…
– Это что еще за явление?! – чей-то хриплый, насмешливый голос.
Инна часто моргает и вдруг замечает, что на нее смотрят карие глаза того, кто только что спал.
Тени по бокам шевелят конечностями, губы Жоффрея растягиваются в ухмылку.
– Старичьё вон говорит, что ты меня уже тут пять минут глазами раздеваешь. Понравился, что ли, Горбатенькая?.. А?
Внутри ее горла – наждак. Инна никак не может сглотнуть, стены палаты колеблются. Ноги и руки немеют – да так быстро, что она вскрикивает и чуть наклоняется вниз. А когда снова смотрит на кровать, где секунду назад лежал ее капитан, – там уже никого. Место Жоффрея заняла серая Тень, которая скалит в ее сторону желтые клыки.
Девушка зажимает рот ладонью и пятится к двери. Ее выносит сначала в коридор, потом на лестницу – и наверх, на третий этаж. Скорее-скорее, к себе – в комнату, под одеяло.
Инну лихорадит полночи. Медсестра заставляет глотать таблетки. И как обычно голос Старухи шепчет ей на ухо про то, что нельзя так одеваться («юбки почти не видно – трусы-то едва ракушку закрывают!») и что нужно хоть немного уважать окружающих.
«Вон Иван Иваныча каждый день обижаешь! А он к тебе со всей душой!».
И что кругом полно хороших людей, и что им должны скоро сменить медсестру, и много-много чего.
Бормотанье Старухи не раздражает, а наоборот – убаюкивает. И Инна уплывает на своем корабле далеко за горизонт, – но уже одна. Без команды и капитана.
Глава 2.
Зойка Бортикова переехала сюда с мужем и двумя детьми полтора месяца назад. Мужа взяли на работу сразу – на авиазавод. Там заранее всё было обговорено-договорено, они потому и сдвинулись с места. Вместе с работой предлагали и жилье – в малосемейке. Ну как тут не соблазниться тем, кто третий год ютится по общагам?
Да вот незадача: она до сих пор не могла пристроиться. Куда только ни совалась – и в детсады, и в больницы, и даже в магазин продавцом.
– Как заговоренный круг, Вов! – жаловалась она мужу по вечерам за ужином. – Вообще ничего…
Вова кивал, но слушал ее мало: он здорово уставал на новой работе и никак не мог «втянуться». Между прочим, это его словечко Зойка не любила. У предыдущего мужа оно означало «найти собутыльников», и она до чертиков боялась, что и Вовка начнет пить.
«Баю-баюшки, баю,
Не ложися на краю!
Он придет, начнет нас бить,
Снова будет пить-блудить…» – под такую мысленную колыбельную она несколько лет укачивала детей, пока жила с бывшим. Но сейчас всё по-другому, сейчас вроде бы всё наладилось: новый город, новая квартира, новые люди.