Бог ненавидит нас всех - стр. 26
Усыпляло же мою бдительность дальнейшее поведение Дафны. Посмотрев мне в глаза, она начинала негромко напевать первые строчки из песни Леонарда Коэна: «Я помню тебя в гостинице „Челси“, я помню твои дерзкие речи и твой сладкий минет на незастланной кровати…»[9]
На этом она прекращала петь и приступала к весьма реалистичному воспроизведению наяву того, что описывалось в песне. Помогало делу и то, что телевизор у нас весьма к месту стоял прямо в спальне. К счастью, в отличие от фильма или же песни, интерпретация Дафны всегда имела счастливый финал.
У нас часто заходил разговор о том, чтобы специально съездить как-нибудь в город и переночевать в «Челси». Лично я представлял себе эту «экскурсию» в первую очередь как ночь совершенно безумного секса. Все это выглядело очень соблазнительно – до тех пор, пока она не попыталась убить меня. Тем не менее в каком-то смысле я по-прежнему считаю, что обязан увидеть это место.
– Туда и обратно, вошел и вышел, – говорю я Кожаным Штанам. – И упаси тебя бог решить, что это я метафорически. Я говорю совершенно серьезно. Если только попытаешься подкатить ко мне яйца – даже не знаю, что я с тобой сделаю.
Кожаные Штаны тем временем уже припустил по улице.
– Знаешь, а для наркокурьера, – кричит он мне, обернувшись через плечо, – прикид у тебя совершенно мудацкий!
Гостиница, открытая сто лет назад, выглядит вполне на свой возраст. Снаружи еще ничего, а изнутри видно, что здесь сошлись в непримиримой схватке силы разрушения от старости и силы созидания за счет бесконечного ремонта. Похоже, кстати, что силы разрушения берут верх. И все же на меня что-то накатывает, когда я оказываюсь в таком знакомом по фильму холле, все стены которого – каждый квадратный дюйм – увешаны самыми разными картинами, расположение, да и художественная ценность которых явно никак не коррелируют.
Я прохожу вслед за Кожаными Штанами – который к этому времени успел представиться, назвавшись Нейтом, – мимо стойки администратора, вглубь холла, к лифтам. Мое внимание привлекает парень в дорогом, похоже что кашемировом, свитере, наглаженных слаксах и туфлях-лоуферах с кисточками, мрачно драящий пол шваброй. Он поднимает глаза, водружает на нос очки, прежде свисавшие на шнурке у него с шеи, и смотрит на нас сквозь линзы. Все происходящее его, похоже, не слишком радует.
– Привет, Герман! – на ходу бросает Нейт, помахав парню со шваброй.
Затем он кидается на штурм квадратно-винтовой лестницы, перепрыгивая зараз по три ступеньки. Я пускаюсь за ним вдогонку, физически ощущая буравящий мне спину взгляд Германа. Так, бегом, без единой остановки, мы добираемся до четвертого этажа.